Камень Мазарини. Артур Конан Дойл

тором этаже, этой исходной точке стольких замечательных приключений. Он взглянул на таблицы и схемы, развешанные по стенам, на прожженную кислотой полку с химикалиями, скрипку в футляре, прислоненную к стене в углу, ведро для угля, в котором когда-то лежали трубки и табак, и, наконец, глаза его остановились на свежем улыбающемся лице Билли, юного, но очень толкового и сообразительного слуги, которому как будто удалось перекинуть мостик через пропасть отчуждения и одиночества, окружавшую таинственную фигуру великого сыщика.

      – У вас тут всё по-старому. И вы сами нисколько не изменились. Надеюсь, то же можно сказать и о нем?

      Билли с некоторым беспокойством посмотрел на закрытую дверь спальни.

      – Он, кажется, спит, – сказал он.

      Стояла ясная летняя погода, и было только семь часов вечера, однако предположение Билли не удивило доктора Уотсона: он давно привык к необычному образу жизни своего старого друга.

      – Это означает, если не ошибаюсь, что ему поручено дело, не так ли?

      – Совершенно верно, сэр. Он сейчас весь поглощен им. Я даже опасаюсь за его здоровье. Он бледнеет и худеет с каждым днем и ничего не ест. Миссис Хадсон его спросила: «Когда вы изволите пообедать, мистер Холмс?» – а он ответил: «В половине восьмого послезавтра». Вы ведь знаете, какой он бывает, когда увлечен делом.

      – Да, Билли, знаю.

      – Он кого-то выслеживает. Вчера он изображал рабочего, подыскивающего место. А сегодня нарядился старухой. И так похоже, что я совершенно не узнал его, а уж я бы, кажется, должен знать его приемы.

      Усмехнувшись, Билли указал на необыкновенно потрепанный зонтик, прислоненный к дивану.

      – Это одна из принадлежностей костюма старухи.

      – Но какое у него на этот раз дело, Билли?

      Билли понизил голос, словно речь шла о великой государственной тайне.

      – Вам я, конечно, скажу, сэр. Но, кроме вас, этого никто не должен знать. Это то самое дело о бриллианте короны.

      – Вы говорите о похищении камня в сто тысяч фунтов?

      – Да, сэр. Они должны разыскать его во что бы то ни стало. И премьер-министр, и министр внутренних дел были у нас и сидели вот на этом самом диване. Мистер Холмс был очень любезен с ними. Он совсем не важничал и пообещал сделать все, что только можно. И потом еще лорд Кантлмир…

      – Вот как?

      – Да, сэр, вы понимаете, что это значит. Он, если только можно так выразиться, ужасно заносчивый. Я могу иметь дело с премьер-министром и ничего не имею против министра внутренних дел – он производит впечатление воспитанного и любезного человека, – но этого лорда я совершенно не выношу. И мистер Холмс тоже. Дело в том, что он не верит в мистера Холмса и возражал против того, чтобы ему поручили дело. Мне кажется, он был бы даже рад, если бы мистер Холмс с ним не справился.

      – И мистер Холмс это знает?

      – Не было еще такого случая, чтобы мистер Холмс чего-нибудь не знал.

      – Ну, я очень надеюсь, что он справится и лорд Кантл мир будет посрамлен. Послушайте, Билли, зачем эта занавеска на окне?

      – Мистер Холмс повесил ее три дня тому назад. У нас там есть кое-что любопытное. – Билли подошел и отдернул занавесь, отделявшую комнату от оконной ниши.

      Доктор Уотсон невольно вскрикнул от удивления. Перед ним в глубоком кресле сидела точная копия его старого друга, и халат, и все остальное были в точности как у Холмса, лицо, на три четверти обращенное к окну, было слегка наклонено вниз, словно над невидимой книгой. Билли снял голову с туловища и подержал ее в руках.

      – Мы придаем ей различные положения, чтобы было больше похоже на живого человека. Если бы штора не была спущена, я бы, конечно, не решился ее трогать. Когда штора не задернута, ее видно с той стороны улицы.

      – Однажды у нас уже было что-то в этом роде.

      – Меня тогда еще здесь не было, – сказал Билли. Он раздвинул шторы и выглянул на улицу – За нами из того дома ведут наблюдение. Вон в окне человек, хотите посмотреть?

      Уотсон сделал шаг вперед, но в это время дверь спальни отворилась, и оттуда появилась худая и длинная фигура Холмса; лицо его осунулось и побледнело, но держался он, как всегда, бодро. Одним прыжком он очутился у окна и поправил штору.

      – Довольно, Билли, – сказал он, – вы рисковали жизнью, а как раз сейчас вы мне очень нужны. Рад вас видеть, Уотсон, в вашей старой квартире. Вы явились в критическую минуту.

      – Я это чувствую.

      – Можете идти, Билли. Не знаю, как быть с этим мальчиком. Насколько я вправе подвергать его опасности?

      – Какой опасности, Холмс?

      – Опасности внезапной смерти. Я не удивлюсь, если сегодня вечером что-нибудь произойдет.

      – Но что именно?

      – Например, меня убьют.

      – Не может быть, Холмс, вы шутите!

      – Даже при моем отсутствии юмора я мог бы придумать лучшую шутку. Но пока что мы можем наслаждаться жизнью, верно? Спиртные напитки вам не противопоказаны? Сифон и сигары на