33 счастья. Ольга Хмельницкая

ает, – добавила она, с укором посмотрев на жениха.

      – Тихо! – прикрикнул на нее полковник ФСБ Владимир Евгеньевич Рязанцев. – Я умоляю тебя, Ева, ни слова больше. Ты опять все испортишь!

      Во взгляде Евы мелькнуло удивление пополам с обидой.

      – Дорогая, – пояснил Рязанцев, глядя на красавицу невесту, лежавшую на раскаленном песке, – каждый раз, когда ты напоминаешь мне, что нам пора пожениться, у нас начинаются неприятности. Когда ты сказала это впервые, я, помнится, вынужден был вытаскивать тебя из подземелья, где вот-вот должен был закончиться воздух. Когда ты сказала это во второй раз, я еле-еле успел стащить тебя с падающего башенного крана, к которому тебя приковал наручниками террорист. После третьего напоминания о необходимости скорой женитьбы я, помнится, долго и старательно откапывал тебя из-под обломков взорванного «Хаммера», который до этого пытался тебя раздавить – к счастью, безуспешно. Потом были подземные казематы одного НИИ, где тебя заперли продавцы генетически модифицированных продуктов, и клетка со львами в зоопарке одного из сибирских городов, куда ты поехала для того, чтобы выследить торговцев бесценными скифскими книгами. А если еще учесть, что…

      – Дорогой, прекращай отговорки, – строго оборвала жениха Ева. – Посмотри вокруг! Пляж, море, солнце. Ни одного каземата. Ни одного башенного крана в зоне видимости. Ни одного сошедшего с ума водителя «Хаммера». Да что там! Даже львов нет! Или ты считаешь, что, как только я скажу, что нам пора пожениться, случится цунами? Или на пляж высадится взвод террористов?

      Девушка пошевелила ногами. Мелкие горячие песчинки струйками посыпались между пальцами. Телефон Рязанцева мелко завибрировал, задергался под махровым полотенцем, а потом взорвался звонком.

      – Ну все, – мрачно сказал полковник, откидывая край полотенца и глядя на экран, – ты накаркала! Отдых коту под хвост. Это Скляров звонит! И зачем нам жениться, не понимаю. И так же все хорошо! Але, – сказал он в трубку, – Олег, привет.

      Ева втянула голову в плечи. Скляров никогда не звонил просто так. Девушка посмотрела на жениха. По его напряженным плечам и мрачному прищуру глаз она поняла, что их отпуск заканчивается прямо сейчас – причем окончательно и бесповоротно.

      – Яйцо динозавра? – громко переспросил Рязанцев в трубку. – Что, правда? Большое? В леднике в горах нашли? И они его высиживают? На биостанции? По очереди? Да что ты говоришь! Бывают же ученые-подвижники!

      Несколько отдыхающих навострили уши и подвинулись поближе к подпрыгивающему на туапсинском песке Владимиру Евгеньевичу. Им тоже было интересно послушать про яйцо.

      – Завтра приедут? – продолжал задавать непонятные вопросы полковник. – А мы что должны делать? Следить, чтобы они его там хорошо высиживали и не застудили? Может, это яйцо проще на птицефабрику сдать, в инкубатор?

      Праздношатающиеся отдыхающие собрались небольшой кучкой, обрадовавшись неожиданному развлечению, и теперь жаждали подробностей.

      – Я понял, Олег, – сказал полковник, – да, мы поедем на биостанцию. Да, будем следить, чтобы с яйцом ничего не случилось. Да, если что, мы с Евой тоже будем его высиживать. Что ты говоришь? Национальное достояние? Несколько миллионов лет в леднике? Президент звонил?

      Еще немного поговорив, Рязанцев отключил связь и вернулся к сидевшей на песке Еве.

      – Да, дорогая, – сказал полковник, потирая покрасневшее из-за долгой беседы ухо, – у нас с тобой было много разных заданий, но такого еще не выпадало. Скляров позвонил мне и сказал, что все ФСБ на ушах. Сотрудники Туапсинской биостанции нашли в леднике яйцо динозавра, совсем целое. Они привезли его на станцию и теперь пытаются отогреть.

      – А наша задача какова? – осторожно спросила Ева. – Следить, чтобы мышка хвостиком не махнула и драгоценное яйцо случайно не превратилось в яичницу?

      – Типа того, – сказал Владимир Евгеньевич, собирая вещи в большой пакет с изображением солнца, – завтра к обеду на биостанцию прибудет группа ученых из Москвы, которые примут на себя всю ответственность за яйцо и за то существо, которое из него может вылупиться. А наша задача – обеспечить безопасность объекта вплоть до этого момента. К Туапсинской биостанции мы ближе всех.

      – Да, – кивнула Ева, одеваясь без всякого удовольствия, – плакал наш отпуск.

      – Ну, это еще не факт, – сказал Рязанцев, подумав. – Завтра в полдень яйцо передадут группе исследователей, прибывшей из столицы, и мы вернемся на пляж. Если ты, конечно, опять не начнешь говорить, что нам пора сыграть свадьбу.

      – Ты оптимист, – вздохнула Ева, – скажи мне, сколько может стоить такое яйцо?

      – С окаменелым динозавриком внутри – миллионов пять долларов.

      – А с живым?

      – Ты что, – рассмеялся Рязанцев, – всерьез думаешь, что зародыш мог выжить? Впасть в спячку и теперь проснуться? Я лично считаю, что попытка отогреть артефакт приведет только к тому, что драгоценное яичко протухнет и завоняет. Надо будет сказать, чтобы его положили в морозильник, подальше от греха.

      Они дошли до лестницы и принялись подниматься