Обратный отсчет. Ринат Таштабанов

uthor>

      О tempora, о мода!

      Объяснительная записка Вячеслава Бакулина

      Не так давно меня попросили черкнуть пару строчек для некой газеты на тему «почему так популярен постапокалипсис»? Парой строчек, традиционно, не обошлось. Зато вы, мои дорогие выжившие, нынче получите не традиционную для последних записок «главвреда» проекта проповедь, а, вполне себе обоснованный, как мне кажется, взгляд профессионала в литературе на вполне уместный для нашей серии вопрос. Соглашаться же с моей точкой зрения, или нет, – это уже дело ваше.

      На самом деле, говорить о том, что существует «мода» или «спрос» на постапокалипсис, я считаю неправильным. Есть устойчивый спрос на приключенческую литературу. На книги, в которых герой-пионер – первопроходец, разумеется, а не юный ленинец, – терпит лишения, сражается с природой, дикими зверями и людьми, открывает доселе неведомые уголки мира. И спрос этот сохраняется уже более двухсот лет, да и дальше будет, я уверен. Что до популярности постапа, то тут, как мне кажется, изменения кроются в самом обществе. В эпоху возникновения популярной, массовой литературы, умы и силы были направлены на открытия в науке, технике, географии. Человек стремительно познавал мир вокруг себя, раздвигая привычные ему границы Ойкумены с невиданной доселе прытью. Неудивительно, что Верн, Буссенар и Майн Рид охотно отправляли своих героев в дикую глушь Африки, Австралии и обеих Америк, а читатели были в восторге от их приключений.

      Потом случились две ужасающие своими масштабами мировые войны, кошмарные бойни, заставившие многих всерьез задуматься о будущем. Люди, выжившие и вернувшиеся домой, поверившие наконец, что все закончено, с небывалой силой хотели жить. Растить детей. Творить. Заниматься наукой, искусством, бизнесом, – чем угодно, только бы не убивать, не позволяя убить себя. Человек поднял глаза из окопов – в небо. Одним словом, весьма немногие тогда сомневались в том, что еще при жизни нынешнего поколения будет освоен космос, а уж коммунизм или капитализм будет править меж звезд – это уже дело десятое. Неудивительно, что именно со звездной экспансией связана в первую очередь тогдашняя популярная литература. Отважные астронавты, колонисты на диких, неизведанных, опасных планетах, в борьбе с причудливыми животными, агрессивными аборигенами и звездными пиратами, сменив пробковый шлем и карабин на скафандр и бластер, по сути, не изменились вовсе.

      Дальше пришло разочарование: беспринципные политики и жадные торгаши все традиционно испортили, лунная гонка закончилась гонкой вооружений, и вообще в воздухе запахло новой войной. Но главное – никаких явных для общества прорывов. В отличие от другого континента, куда каждый имеющий деньги мог оправиться в любой момент, звезды были так же далеки и неведомы. И НФ сменило фэнтези, призывавшее: «Назад, к корням!». То есть – к мечам, лошадям и флоту парусно-гребного типа. Сражаться с еще более фантастическими хищниками, усмирять уже не просто диких каннибалов, но другие расы, и заполнять бесчисленное множество очередных темных мест на картах.

      А время шло, менялся массовый потребитель литературы. У него появлялось все больше свободного времени и ресурсов, его жизнь становилась все более легкой и необременительной. И куда более ценной. Зачем эскапизм, ему и тут вполне себе неплохо. Гегемоном стал клерк с его же, клерка, системой ценностей. Не стальные мышцы и храбрость, но дипломатический талант, не ловкость и воля к победе, но передовые знания, точный расчет, жилка бизнесмена возносили его на вершину славы. Клерк уже не хотел читать про первопроходца – он сам хотел быть первопроходцем. Оставаясь при этом – самим собой. Путешествуя в иные миры (или в прошлое), меняя костюмы или даже внешность, но – сохраняя где угодно свою личность. Неповторимую личность человека современности. И это был расцвет историй о так называемых «попаданцах».

      Дальше – больше. Жизнь, внешне сохраняя свою привлекательность, теряла безопасность. Техногенные аварии, локальные войны, терроризм наглядно демонстрировали человеку из толпы, с какой легкостью он может лишиться всего того, что составляет его теперешнюю суть. И заодно – серьезно поколебали его уверенность в том, что именно это является истинными ценностями. А уж страшилки, возможность пощекотать себе и окружающим нервы, право же, были популярны задолго до Буссенара. Страшилки и, одновременно, уверения самих себя, что мы – не пропадем в любом случае. Мы – сильные, мы – смелые, мы – достойные! Так что произошел просто следующий виток истории: каменные джунгли, в которые превратились уничтоженные какой-нибудь напастью мегаполисы, одичавшие или мутировавшие в ужасных монстров животные, каннибалы поневоле, опасности, природные препятствия, лишения, сражения, открытия. И в центре – все тот же сильный, отважный, умный человек. Первопроходец будущего. Сам себя загнавший в невыносимые условия, и теперь доблестно их преодолевающий. Потому что так уж заложено в него природой.

      Пролог

      Вздох – боль. Выдох – боль. Грудь разрывает на тысячу частей. Жидкость с привкусом меди клокочет в горле. Я харкаю, забрызгав кровью маску противогаза.

      Ветер, бешено завывая в ночи, с яростью голодного пса треплет разорванную одежду. Снежное крошево, обжигая холодом,