Дневники: 1936–1941. Вирджиния Вулф

жасы и горести этих лет, перед нами отнюдь не безрадостная, унылая хроника. Потребность Вирджинии писать – фиксировать события и реальность – достаточно часто спасала писательницу от отчаяния; ее природное любопытство и способность наслаждаться жизнью, а также удовольствие, которое она получала, излагая свои наблюдения особенным языком, делают эти страницы живыми, наполненными энергией и яркими описаниями.

      1936-й был годом затянувшейся борьбы Вирджинии Вулф с переписыванием и изменением формы романа «Годы» – книги, задуманной с радостью и вдохновением в 1931 году, но ставшей бременем, вновь приведшим ее на край пропасти. Дневник Вирджинии за 1936 год чуть ли не самый скудный из всей серии; она едва могла писать. Возвращаясь к дневнику после четырехмесячного перерыва, Вирджиния отказывается оглядываться назад и анализировать свою прострацию, а, утверждая, что «полезнее для ее здоровья будет писать сцены», погружается в длинный и живой рассказ о Сивилле Коулфакс, прячущейся в Аргайл-хаусе – месте ее великих светских приемов, – который вот-вот будет пущен с молотка. Вероятно, именно этот постоянный интерес к всецело внешним и не представляющим угрозы событиям: к смерти одного короля, к отречению другого, к встречам с выдающимися людьми или посещению достопримечательностей, к сплетням и вечеринкам, служащим ей своего рода физическими упражнениями, – все это делает дневники Вирджинии Вулф такими понятными для читателей, которые, возможно, не столько интересуются творческим процессом великой писательницы, сколько с удовольствием используют их в качестве окна в ее жизнь и время.

      Долгая и мучительная борьба Вирджинии с романом «Годы» была вознаграждена неожиданным успехом, однако публикация романа сопровождалась предчувствием тревоги и последующим беспокойством. Вирджинию порой неоправданно легко повергала в уныние критика, даже если она исходила от тех, кого писательница не уважала. Вирджиния решила, что достигла пределов своего успеха и отныне должна изо всех сил стараться быть той, кого она называла «аутсайдерами» – понятие, которое писательница развивает в «Трех гинеях» и которое имело для нее множество значений, но, безусловно, подразумевало ощущение того, что она устаревает, выходит из моды, игнорируется подрастающим поколением, хотя оно также означало свободу писать что и как хочется. «Три гинеи» действительно стали для Вирджинии спасательным кругом, приковывая и поддерживая ее интерес в период после написания романа «Годы» и в особенно тяжелое время после гибели (в испанской гражданской войне) ее племянника Джулиана Белла, с которым Вирджиния гуляла по холмам и спорила о войне, о мужской агрессии, о подчинении женщин и их притязаниях на равенство, справедливость и свободу. В «Трех гинеях» она сказала именно то, что хотела, и, как ни странно, ни разу не задумывалась о том, что думают и говорят на данную тему другие.

      Вирджиния поддалась уговорам написать биографию Роджера Фрая; это было смелое начинание – вызов в совершенно новой для нее области, в которой факты должны определять повествование, и именно факты в виде огромного количества документов навалились на нее. Уже осенью 1935 года Вирджиния начала изучать их и делать пометки, и, хотя к написанию она приступила лишь в марте 1938 года, трансформация идеи этой биографии занимала часть ее мысли на протяжении пяти лет. Увлеченная проблемами написания и устающая от них, Вирджиния попеременно благословляла и проклинала книгу, и, вдохновившись идеей нового произведения, она упорно работала, чтобы закончить их оба. Новая книга называлась «Пойнц-холл» (впоследствии «Между актов») – «облегчение художественной литературы», как писала она, «четыре дня отдыха от “Роджера” за написанием ПХ»; «один день счастья с ПХ»; «день или два с ПХ, чтобы отдохнуть от “Роджера”», – так качался маятник с весны 1938 по июль 1940 года, когда Вирджиния наконец освободилась от «Роджера Фрая» и почувствовала, что теперь может писать в свое удовольствие. Она закончила «Пойнц-холл» в ноябре 1940 года; начала переписывать и снова закончила 26 февраля 1941 года, когда показала книгу Леонарду, а три недели спустя Джону Леманну, теперь уже партнеру издательства «Hogarth Press». Несмотря не энтузиазм обоих, Вирджиния убедила себя, что роман не годится для публикации, и через несколько дней покончила с собой.

      В самых разных испытаниям и переменах, выпавших на ее жизнь, Вирджиния Вулф проявляла удивительную стойкость, о чем свидетельствуют страницы дневников. Перспектива катастрофы вызывала у нее ужас, но, когда случалась беда, Вирджиния мужественно (если такое наречие уместно) брала себя в руки, чтобы справиться с ситуацией, проявляя смелость, возвращая равновесие, умело и с юмором преодолевая трудности. Когда Леонард заболел, когда ее сестра понесла тяжелую утрату, Вирджиния служила им опорой. Когда лондонский дом Вулфов был разрушен, когда вражеские самолеты низко летали над их загородным домом, Вирджиния проявляла удивительную стойкость. Когда у нее самой болела голова или мутился рассудок, она обычно понимала, что нужно делать для восстановления душевного равновесия. Роман «Между актов» был написан в условиях необычайного стресса, вызванного приближением войны и, начиная с лета 1940 года, реальной угрозой смерти. В случае вторжения нацистов в Англию Монкс-хаус в Сассексе оказался бы практически на передовой – смерть буквально нависла