Аристократка. Михаил Зощенко

из них липа, угадать трудно, оба сделаны плохо.

      С годами тоже путаница. В одном документе указано – 1895, в другом – 1896[1]. Определенно, липа.

      Профессий у меня было очень много. Об этом я всегда говорю без иронии. Даже с некоторым удивлением к самому себе.

      Наиболее интересные профессии, кроме самых разнообразных военных, были такие:

      1. Студент Петроградского университета.

      2. Комендант почт и телеграфа. (При Керенском.)

      3. Агент уголовного розыска. (Район Ленинград – Ораниенбаум.)

      4. Инструктор по кролиководству и куроводству. (Смоленская губ., гор. Красный. Совхоз «Маньково».)

      5. Постовой милиционер. (В Лигове.)

      6. Телефонист пограничной охраны.

      7. Сапожник.

      8. Конторщик Петроградского военного порта.

      Было и еще множество других профессий. Всего не вспомнишь.

      Между прочим, о ремесле сапожника. Я очень люблю это спокойное, благородное ремесло. Я почти год (1920) работал подмастерьем у сапожника Воскресенского (или Вознесенского) на Васильевском острове по Второй линии, напротив Румянцевского сквера.

      Однажды произошла такая встреча. В подвал к нам пришел человек в крылатке. Я разговорился с ним. Он назвал себя писателем Н. Шебуевым. За руку я с ним не здоровался, но разговаривал о чем-то долго. Я был тогда никому не известный юноша. Литературой в то время не занимался. А на коленях, на зеленом фартуке, у меня лежали дамские недочиненные ботинки. И поэтому, вероятно, я не назвал Шебуеву своей фамилии. Воображаю, с каким удивлением Н. Шебуев будет читать эти строчки!

      Во второй раз Н. Шебуев пришел к нам вместе со своей женой. Мы опять о чем-то долго разговаривали. Однако я не чинил ему сапоги. Чинил хозяин.

      Самая пышная должность у меня была в 17 году. После Февральской революции. Я был комендантом почт и телеграфа в Петрограде. Мне полагалась тогда лошадь. И дрожки. И номер в «Астории».

      Я на полчаса являлся в Главный почтамт, небрежно подписывал бумажки и лихо уезжал в своих дрожках.

      При такой жизни я встречал множество удивительных и знаменитых людей. Например, Горького; Шаляпина как-то раз встречал у Горького. Знаком с Дм. Цензором. Иногда встречаю Липатова. Два раза сидел с Сергеем Есениным в пивной. На Михайловской улице.

      Старик Есенин нас заметил

      И, в гроб сходя, благословил…

      Рабиндраната Тагора не пришлось увидеть. Но твердо верю, что встречу и этого почтенного старца.

      Сейчас у меня биография скудная. Писатель. Кажется, это последняя профессия в моей жизни. Мне жаль, что я остановился на этой профессии.

      Это очень плохая профессия, черт ее побери! Самая плохая из двенадцати, которые я знаю.

      Сентябрь 1927

      О себе, о критиках и о своей работе

      Относительно моей литературной работы сейчас среди критиков происходит некоторое замешательство.

      Критики не знают, куда, собственно, меня причислить – к высокой литературе или к литературе мелкой, не достойной, быть может, просвещенного внимания критики.

      А так как большая часть моих вещей сделана в неуважительной форме – журнального фельетона и коротенького рассказа, то и судьба моя обычно предрешена.

      Обо мне критики обычно говорят как о юмористе, о писателе, который смешит и который ради самого смеха согласен сделать черт знает что из родного русского языка.

      Это, конечно, не так.

      Если я искажаю иногда язык, то условно, поскольку мне хочется передать нужный мне тип, тип, который почти что не фигурировал раньше в русской литературе.

      А относительно мелкой литературы я не протестую. Еще неизвестно, что значит сейчас мелкая литература.

      Вот в литературе существует так называемый социальный заказ. Предполагаю, что заказ этот в настоящее время сделан неверно.

      Есть мнение, что сейчас заказан красный Лев Толстой.

      Видимо, заказ этот сделан каким-нибудь неосторожным издательством. Ибо вся жизнь, общественность и все окружение, в котором живет сейчас писатель, – заказывают, конечно же, не красного Льва Толстого. И если говорить о заказе, то заказана вещь в той неуважаемой, мелкой форме, с которой, по крайней мере раньше, связывались самые плохие литературные традиции.

      Я взял подряд на этот заказ.

      Я предполагаю, что не ошибся.

      В высокую литературу я не собираюсь лезть. В высокой литературе и так достаточно писателей.

      Но когда критики, а это бывает часто, делят мою работу на две части: вот, дескать, мои повести – это действительно высокая литература, а вот эти мелкие рассказики – журнальная юмористика, сатирикон, собачья ерунда, – это неверно.

      И повести, и мелкие рассказы я пишу одной и той же рукой. И у меня нет такого тонкого подразделения: вот, дескать, сейчас я напишу собачью ерунду, а вот повесть для потомства.

      Правда,

1

М. Зощенко родился в Петербурге 9 августа (28 июля по старому стилю) 1894 года. – Ред.