Искусство и космотехника. Юк Хуэй

Кливленда

      О Дао можно судить, но то не предвечное Дао.

      Имя можно назвать, но то не предвечное Имя.

      Как у [несущее], в себе все несущее, зовется началом всех вещей,

      Как ю [сущее], вне себя существующее, зовется матерью всех вещей.

      Посему, обращаясь к полноте несущего, постигаешь его исток;

      Обращаясь к полноте сущего, постигаешь его исход.

      То и другое являются вместе, но по-разному именуются.

      Совместность их зовется сюань [сокровенностью].

      Сюань [сокроет] и еще сюань [сокроется]:

      Врата бесчисленных чудес.

«Дао дэ цзин»(перевод В. Малявина)

      道可道，非常道。

      名可名，非常名。

      無，名天地之始；

      有，名萬物之母。

      故常無，欲以觀其妙；

      常有，欲以觀其徼。

      此兩者，同出而異名，

      同謂之玄。

      玄之又玄，

      眾妙之門。

《道德經》

      Он [художник] (может быть, неумышленно) является философом.

Пауль Клее, «О современном искусстве»

      Потому что именно художники, а не философы, являются

      первооткрывателями, или, скажем так, первопроходцами мысли.

      Философия, как мы знаем, всегда просыпается поздно.

Франсуа Жюльен, «Эта странная идея прекрасного»

      Предисловие к русскому изданию

      Для меня большая честь, что книга «Искусство и космотехника» предстанет перед российскими читателями. Я более чем благодарен за то, что это уже третья моя работа, переведенная на русский язык, начиная с 2020 года. Настоящая книга является продолжением «Рекурсивности и контингентности» (2019), а также развивает некоторые идеи, предложенные мной в «Вопросе о технике в Китае» (2016).

      После публикации книги «Рекурсивность и контингентность» я получил письмо от японоведа Огюстена Берка с вопросом о том, почему я не работаю над концепцией рекурсивности и контингентности в контексте азиатской философии. На тот момент «Искусство и космотехника» была готова уже наполовину, и я непроизвольно попросил его написать на нее отзыв. Эту книгу можно прочесть, сфокусировавшись на том или ином вопросе: многообразие художественного опыта, контур которого я пытаюсь обрисовать, противопоставляя трагедию и шань-шуй; логическая природа даосского мышления и ее отличие от гегелевской диалектики; задача мышления после конца философии и др. Как бы то ни было, все они призваны артикулировать различия. Однако философия не может просто констатировать различия, философия – это способ их уточнения. Мой главный вопрос заключается в следующем: как обращение к многообразию художественного опыта может помочь нам в переосмыслении сегодняшнего состояния техники?

      Я не философ-компаративист, и в область моих интересов не входят вопросы о том, в какой степени Хайдеггер был вдохновлен Лао-цзы или почему в вопросе о Бытии у позднего Хайдеггера слышны отголоски даосского представления о Ничто. Напротив, я пытаюсь создать напряжение, а иногда даже противоречия между режимами мышления, в чем читатель сможет убедиться в каждой главе. Дело в том, что подобная напряженность или противоречивость является условием индивидуации.

      Поэтому данная книга, помимо прочего, представляет собой попытку осуществить то, что я называю индивидуацией мышления. Иными словами, меня интересует, каким образом два мышления могут разрешить свои противоречия и породить новый способ мыслить, обладающий своего рода метастабильностью. Проблема сегодняшней философии, особенно в свете постколониальности, заключается в том, что она легко попадает в ловушку, из которой сама же затем стремится выбраться: она присваивает мышлению национальность, тем самым заключая его в рамки этой не лучшим образом продуманной концепции. Я считаю, что мы, те, кто изучает и практикует философию сегодня в нынешних планетарных условиях, призваны не только утверждать многообразие мышления, но и в то же время способствовать тому, чтобы эти различные способы мышления индивидуировались и породили новое мышление, отвечающее нашему времени. Я считаю, что сегодня, в такое неразумное время, это единственный способ спасти разум.

      Вместо того чтобы задаваться вопросом о том, способно ли еще искусство раскрыть истину Бытия после того, как Гегель в своих лекциях по эстетике заявил о конце искусства, я предпочитаю поставить вопрос иначе: может ли искусство быть тем средством, с помощью которого станет возможна индивидуация мышления? Будучи ценителем русской литературы и русского искусства, а также присущего им своеобразия в мышлении и практике, я надеюсь, что различные темы, предложенные в этой книге, найдут отклик у читателей.

      В заключение, пользуясь случаем, я хотел бы поблагодарить Алексея Смоляка за перевод, Валентина Матвеенко за редакторскую работу, а проект «Лед» за публикацию этой книги.

Юк Хуэй,весна 2023 года, Токио

      Предисловие

      Настоящую