Воскреснуть, чтобы снова умереть. Ольга Володарская

о манила она. Вот и сейчас Боря продирался через разросшийся ивняк, чтобы прыгнуть с берега в бездонный омут. Добравшись до обрыва, он зажмурился, зажал нос пальцами и нырнул солдатиком. Вода поглотила Борю. Он открыл глаза и увидел черноту. А вот холода не ощутил. В Воронке было так же жарко, как и на берегу…

      Боря открыл глаза. Яркий свет на миг ослепил его, но он задернул штору, и стало лучше. Теперь в его комнатушке появился тенек. Но не прохлада! Воздух нагрелся настолько, что казался осязаемым: вязким, липким, как болотная жижа. Его вяло разгонял потолочный вентилятор. Борис с ненавистью глянул на сломавшийся кондиционер и отправился в ванную, чтобы принять душ.

      Он открыл кран. Вода полилась теплая, она не охлаждала, но хотя бы смывала пот. Ополоснувшись, Боря вернулся в комнату, достал из холодильника банку, открыл ее и с жадностью выпил пиво. Он не был алкашом и сейчас не страдал с похмелья, да и к пиву был равнодушен. Но именно оно утоляло жажду. Никакие другие напитки так не помогали справиться с ней, разве что домашняя сыворотка, но где взять ее тут, в Таиланде?

      Борис натянул на себя шорты и майку и покинул номер. Жил он в гостевом доме самого низкого пошиба. Комната пятнадцать метров плюс коридор со встроенным шкафом и санузел. Балкона нет, но окно имеется, и в него постоянно светит солнце. В принципе, жилище Бориса устраивало: крайне дешевое, вода без перебоев, есть холодильник, чайник, удобная кровать. Расположение у гест-хауса идеальное. До того как сломался кондиционер, он вообще на жизнь не жаловался. Но вот уже вторые сутки пошли, а его так и не починили. И если так дело пойдет, придется переселяться.

      Он вышел во двор. Там та же жара, что и в помещении. И тоже нет кондиционера, только вентиляторы. Боря сел за столик забегаловки, где готовили нехитрую местную еду. Заказал пад-тай (рисовую лапшу с курицей и креветками) и пиво «Чанг». Напиток быстро принесли. А к нему замороженный стакан, чтобы пиво дольше не нагревалось. Налив в него «Чанга», Боря стал ждать свою лапшу.

      Время было вечерним. Совсем скоро стемнеет, но и тогда не наступит прохлада. Боря за четыре года проживания в Таиланде так и не привык к местному климату. В сезон еще ничего, жить можно, но когда начинаются дожди, с ума сходишь от влажности и духоты. В эти периоды Борису особенно часто снится речка Ужиха с ее ледяными водами.

      Кто бы знал, как он хочет вернуться туда, где она протекает! В родную деревню, из которой мечтал уехать все детство и юность и вырвался-таки в восемнадцать лет.

      Принесли пад-тай. Он приятно пах имбирем и кинзой, но эти ароматы приелись и уже не вызывали аппетита. Боря ел местную еду без удовольствия, лишь бы насытиться. Когда она надоедала, ходил в русские кафе или итальянские пиццерии, но оливье и карбонара тоже получались с тайским привкусом (из-за воздуха, пропитанного специями?), и Боря уходил из заведений неудовлетворенным. Зато с пустым карманом: пища для фарангов (так аборигены называли иностранцев) была дороже и подавали ее небольшими порциями.

      Борис без аппетита ел свою лапшу и вспоминал бабушкины пироги из печки. С луком и яйцом и щавелем, эти были самыми любимыми. Но сейчас он многое отдал бы за обычную пышку. Бабуля теста ставила много, и начинки не всегда хватало, тогда она скатывала простые шарики, сверху обмазывала их яйцом, посыпала сахаром и ставила в печь. Горяченькие, пышные, они съедались с молоком за считаные минуты…

      От сладких воспоминаний о бабушкиной стряпне Бориса отвлек громкий звук. Рычание, урчание, тарахтение, вой – все перемешалось и слилось. Когда Борис услышал этот звук впервые, то подумал, что если бы Воронка, ведущая в преисподнюю, разверзлась, то издала бы именно такой. Но его производил всего-навсего мотоцикл, старый, нелепый, собранный из нескольких, но богато украшенный: тут тебе и гуделка в виде удалой утки, и разноцветные катафоты, и сиденье с бахромой. Гонял на этом чуде молодой китаец в неизменной белой рубахе и пионерском галстуке.

      – Саватдии крап, – поприветствовал он по-тайски Бориса.

      – Здорово, коль не шутишь, – ответил ему тот.

      – Чего мина такая кислая? – на чистейшем русском проговорил тот. – Опять по Родине скучаешь? По Россиюшке нашей?

      Он имел право говорить так, потому что родился и вырос в РФ. Как и его родители. А дед приехал в СССР в пятидесятых, чтобы строить коммунизм. Звали парня Владленом. Такое нетипичное для азиата имя тот получил от деда. Идейный коммунист сына своего так назвать хотел, в честь Владимира Ильича Ленина, но родилась дочь, и стала она обычной Фа (в переводе – начало). Но на внуке дед отыгрался.

      Когда старик умер, дети его вернулись на историческую родину. Владлену же там не понравилось, но и в России оставаться не хотелось. Махнул в Таиланд. На месте сориентировался и понял, чем будет заниматься в чужой стране, открыл туристическое агентство для русских. Назвал его «Ильич», в честь все того же Ленина. Дело пошло быстро. Русскоговорящий китаец в пионерском галстуке стал любимцем всех отдыхающих в Паттайе выходцев из Советского Союза. Именно у него брали экскурсии и казахи, и армяне, и латыши. Владлен сначала планировал расширяться, открывать еще магазин, кафе и пивнушку, но понял, что это лишнее. Всех бабок не заработаешь,