Плохие мужчины. Джули Коэн

в нашем магазине их нет. Наверное, вы перепутали: вам нужна соседняя лавочка – там найдете сколько угодно.

      – Я ведь вижу, здесь есть носочки! – густым басом возражает игрушечная овечка и кивает в сторону открытого ящика комода.

      – Это не на продажу, – осаживаю я покупателя. – Не продаются ни за какие деньги.

      – Но… мне нужны носочки, а здесь магазин! – мило шепелявит Сюзи.

      – Это особенные носки, часть нашей драгоценной коллекции, которая останется для будущих поколений.

      Сюзи хихикает и дергает одну из белокурых косичек, которые я заплела ей сегодня утром: сестренка хотела быть похожей на Хайди из новой книжки. Левая косичка еще держится, а правая почти распустилась – Сюзи постоянно с ней играет.

      – Сэффи, – упрекает меня сестра, – ты должна продать мистеру Овечке то, что он просит.

      Вечно она выходит из роли. Любит мной покомандовать, каждый раз говорит, что я играю неправильно. У нее в голове собственные правила, и в отличие от тех игр, которыми занимаются взрослые, я затрудняюсь определить – какие именно и как они поменяются в следующую минуту. На самом деле поэтому я и люблю с ней играть. С Сюзи не соскучишься.

      – Овечка должна попросить товар, который я смогу продать, Сюзи-сан.

      Домашнее прозвище для сестры выбрано не случайно – Гарольд оплачивает нам преподавателя японского языка, платит и за многое другое.

      – Если я не могу купить особенные носки, – продолжает Сюзи голосом мистера Овечки, – тогда продай те, которые на тебе.

      – Вот эти? – Я с негодованием вытягиваю ногу и шевелю пальцами. – Они мои. Без них я замерзну.

      – А я требую!

      – Сколько же ты заплатишь?

      Сюзи морщит лоб – думает.

      – Пятьсот долларов.

      – Меньше чем за пятьсот долларов и пятьдесят центов не уступлю.

      – Давай за пятьсот долларов и восемнадцать центов.

      – Продано!

      Я снимаю розовые носки с изображением кошечки Китти[1]. Мне они не по возрасту, да и маловаты – нога за лето выросла аж на два размера. Тщательно разглаживаю – чтобы ни морщинки – и скатываю, придав им форму швейцарского шоколадного батончика.

      – Только не надо снова говорить, что у тебя нет с собой денег, мистер Овечка.

      Потираю пальцами в универсальном жесте: гони наличные!

      – Мисс Сьюзан… – подает голос появившаяся у двери Мэг. – Ваш отец просит, чтобы вы поплавали с ним в бассейне.

      Моя рука со скрюченными пальцами повисает в воздухе.

      – Хорошо, – отвечает Сюзи.

      Поднимается, бросив мистера Овечку на пол, застеленный небесно-голубым ковром, по которому плывут белые облачка. Ковер выбрала я, когда в спальне сестры сделали ремонт: пусть воображает, что ходит по воздуху, пусть хотя бы одна из нас будет счастлива и беззаботна.

      – Нет! – говорю я.

      – Но я люблю плавать, – спорит Сюзи.

      Любит, это правда. И плавает неплохо. Сама учила, когда Гарольд уезжал. Наш бассейн – отличное место, и в моих бедах он нисколько не виноват. Просто часть дома, которая сама по себе не может быть хорошей или плохой, – смыслом ее наполняет то, что там происходит.

      – Ты простудишься, – возражаю я. – Снова заболеешь, так что это не лучшая идея.

      Мэг исчезает за дверью – ее функция выполнена, сообщение передано. С тех пор, как умерла мама, прислуга обрела свойство таять в воздухе. Изо всех сил старается не замечать очевидного.

      – Но папа…

      – Скажу Гарольду, что у тебя насморк. Сядь, посмотри «Русалочку». Лучше с ним поплаваю я.

      – Вечно ты одна купаешься с папочкой!

      Сестра обиженно оттопыривает нижнюю губу. Щекочу ее, пытаясь развеселить. Ура, смеется, показывая дырку на месте переднего зуба, и по-детски круглое пузико колышется под розовой футболкой. Сюзи шесть лет.

      Всего шесть…

      А мне было пять.

      – Мы с тобой искупаемся попозже, – обещаю я. – Сыграем в Марко Поло.

      – Поклянись!

      – Если мистер Овечка заплатит за носки, считай, что моя клятва нерушима.

      Иду к телевизору, нахожу нужный диск и нажимаю кнопку воспроизведения. Сюзи плюхается в кресло-мешок. Я наклоняюсь и целую ее в идеальный пробор, на который потратила утром немало времени. Какая нежная, невинная у нее кожица…

      Бреду в свою спальню по застеленному ковром коридору. Натягиваю купальник.

      Надеваю его каждый раз, хотя смысла в этом никакого – просто элемент игры, которой заставляет меня заниматься Гарольд. Правила я прекрасно знаю – не хуже, чем расположение веснушек на собственной кисти или форму каждого ноготка.

      Иногда он и правда плавает. Потом. Последние несколько раз я и сама не отказывала себе в удовольствии пройтись хорошим кролем из конца в конец. Показывала, что умею контролировать свое тело и дыхание, чувствую

1

Также известна как Hello Kitty. Персонаж японской поп-культуры, изображается в виде антропоморфной белой кошки породы японский бобтейл с красным бантом на голове.