Капитан Сорвиголова. Луи Буссенар

у него клочок бумаги с приговором, который он только что нацарапал. Резким и сухим голосом, отчеканивая каждый слог, он прочитал его осужденному:

      – «Совет полка, заседая в качестве военного суда, единогласно приговорил к смертной казни Давида Поттера, виновного в отравлении двадцати пяти лошадей четвертой артиллерийской батареи. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит и будет приведен в исполнение немедленно».

      Пять членов суда в белых касках, с кобурами на поясных ремнях, сидят па складных стульях, небрежно придерживая коленями сабли; у них надменный и презрительный вид джентльменов, вынужденных исполнять неприятную и скучную обязанность. Один из них, молодой капитан, даже пробурчал сквозь зубы:

      – Бог мой!.. Столько церемоний, чтобы отправить на тот свет какого-то мужика-мошенника, белого дикаря, мятежника, грабителя и убийцу!

      Но председатель суда, красивый мужчина в форме полковника гайлендеров Гордона [1], остановив его легким движением руки, обратился к осужденному:

      – Что можете вы сказать в свое оправдание, Давид Поттер?

      Бур, который был на целую голову выше своих конвойных артиллеристов, стоявших по обе его стороны с шашками наголо, лишь презрительно пожал плечами. Потом отвернулся от членов суда и через тройную цепь солдат, выстроившихся с примкнутыми штыками вокруг судилища, устремил свой ясный взгляд туда, где стояли его неутешные родные.

      Там, возле фермы, рыдала, ломая в отчаянии руки, молодая женщина, душераздирающе кричали дети, несчастные родители осужденного грозили завоевателям своими немощными кулаками.

      А яркие лучи солнца, словно желая подчеркнуть эту скорбную картину, пробиваясь сквозь причудливую листву акаций и гигантских мимоз, светлыми зайчиками играли на лугу, травяные волны которого уходили в недоступную для глаза даль.

      Здесь он жил, любил, страдал и боролся до последнего дня.

      На какой-то миг его взор затуманился слезой умиления, но ее тотчас же осушил гнев.

      Он выпрямился и, сжав кулаки, хриплым голосом ответил полковнику:

      – Вы осудили меня за то, что я защищал свободу и независимость своей родины… Что же! Вы сильнее – убейте меня!

      – Мы судьи, а не убийцы! – с негодованием прервал его председатель. – Вы, буры, ведете бесчестную, недостойную цивилизованных людей войну… Война тоже имеет свои законы, и мы судим вас по этим законам.

      – А по-вашему, это честная война, когда десять, пятнадцать, двадцать человек нападают на одного? – вскричал бюргер [2].

      – Мы сражаемся с открытым забралом при помощи нашего оружия. И мы не судим тех, кто воюет с нами таким же оружием. А прибегать к яду подло, – продолжал полковник. – Сегодня вы травите лошадей, завтра возьметесь за людей… Это заслуживает сурового наказания.

      Бур, не разбиравшийся в таких тонкостях, гневно возразил:

      – Я действовал как патриот, который уничтожает все, что служит войне: людей, скот, военные материалы. И вам не удастся втолковать мне, почему убивать людей из ружья почетно, а травить ядом лошадей подло.

      – От этого животного толку не добьешься, – снова процедил капитан, в глубине души смущенный наивной логикой крестьянина.

      – Слушание дела закончено! – властно вмешался председатель. – Давид Поттер, приготовьтесь к смерти.

      – А я и не прошу пощады. Если бы вы оставили меня в живых, я снова принялся бы за прежнее. Но я буду отомщен!.. Да, жестоко отомщен! Пролейте мою кровь! Пусть она льется рекою!.. Кровь мучеников за независимость – это роса, питающая свободу!

      Эти слова, произнесенные громовым голосом, бросили в дрожь людей, собравшихся перед фермой. А пораженный ими старший сержант, крякнув, возобновил чтение приговора:

      – «Осужденный сам выроет для себя могилу. Приговор будет приведен в исполнение взводом из двенадцати человек. Ружья зарядит сержант. Причем только шесть из них должны быть заряжены боевыми патронами, остальные же – холостыми».

      Услыхав этот странный параграф приговора, осужденный разразился смехом, жутко прозвучавшим в такую минуту.

      – Ха! Ха! Ха!.. Понимаю… Мне как-то говорили об этом, да я, признаться, не верил! – воскликнул бюргер. – Вы боитесь, как бы солдаты не стали жертвами мести за расстрелянных? И надеетесь такой уловкой отвести от них эту месть? Вы думаете, что если солдат, убивающий патриота, сам не знает, заряжено боевым патроном его ружье или нет, то другие и подавно не узнают?.. Глупцы! Солдатам нечего бояться: моя месть не падет на головы этих невольных соучастников вашего преступления. Она настигнет вас… да, только вас, так называемых судей, истинных и единственных виновников. Вас пятеро, вы сильны и здоровы, за вами английская армия численностью в двести тысяч человек – и все равно месть поразит вас всех пятерых, и вы погибнете злою смертью, потому что я присуждаю вас к ней – я, обреченный на смерть.

      Председатель встал и бесстрастно произнес:

      – Мы судим по праву и совести,

1

Гайлендеры – горцы-шотландцы. Здесь речь идет о полке, которому присвоено имя офицера и географа шотландца Шарля Джорджа Гордона. (Это и все последующие примечания сделаны переводчиком.)

2

Бюргер – бур-гражданин, то есть коренной бур, пользующийся правами гражданства.