Династия филантропов. Мозес и Уолтер Анненберг. Елена Мищенко

уксус. Последние четыре дня мы по-настоящему голодали, радуясь любой найденной крошке хлеба», – вспоминал Мозес Анненберг, которому тогда было лишь восемь лет.

      …Стояла осень 1885 года. Долог и сложен был путь из маленького немецкого городка Калвишкен к Земле Обетованной – Америке. Когда, наконец, корабль причалил к нью-йоркской гавани, измученные пассажиры ринулись толпой на столь долго ожидаемый берег. У многих текли по щекам слезы, люди их не замечали, наконец-то свершилось – они в Америке!

      Мужчины в измятых широкополых шляпах, женщины в длинных юбках хватали на руки детей, сажали их на плечи, кричали: «Земля, земля!» «Мы в Америке!» Слова молитв на разных языках – русском, польском, идиш, немецком, сливались в единый гул, всех объединяла радость прибытия.

      …Мозес сошел на берег босиком, единственную пару деревянных башмаков смыло океанской волной. Большая семья Анненбергов – одиннадцать человек – проходила изнурительную процедуру оформления документов иммиграционными чиновниками. Нужно было ответить на массу вопросов, большую часть которых они просто не понимали. «Откуда вы приехали?» «Как вас зовут?» «Сколько у вас с собой денег?»

      Последний вопрос застал Шиву Анненберг, мать семейства, врасплох. У нее было всего пять долларов, которые им подарил пассажир, деливший с ними все тяготы путешествия.

* * *

      Семья Анненбергов ничем не отличалась от массы других иммигрантов, приехавших в Америку в поисках лучшей доли. Зачастую глава семьи приезжал первым, работал несколько лет, копил деньги для того, чтобы вызвать семью, а потом уже все вместе продолжали строить новую, американскую, жизнь.

      Вот и Тобиас Анненберг тоже приехал в Чикаго один. Он не брезговал никакой работой, старательно откладывая деньги на приезд семьи. День, когда он встретил в нью-йоркской гавани жену и детей после мучительного долгого путешествия, стал самым счастливым в его жизни.

      На семейном совете было решено открыть небольшой семейный бизнес. У Тобиаса не было рабочей профессии, он стал уличным торговцем. Он ходил по дворам, продавая мелкие, нужные в быту товары. Постепенно у него появились постоянные клиенты. Это был нелегкий, связанный с опасностью для жизни бизнес.

      На грязных, немощеных улицах Чикаго было немало всякого рода мошенников, постоянно вспыхивали драки. Кто-то кого-то обманывал, крал товары, мальчишки сбивались в настоящие банды, для них не существовало запретов. Они дразнили торговцев, называя их «грязными евреями», и Тобиасу нередко приходилось спасаться от них бегством.

      Старшие дети помогали в бизнесе, а младший, Мозес, пошел учиться. В школе он был далеко не лучшим учеником, что, впрочем, не заботило его родителей. Прокормить и одеть одиннадцать детей было нелегким делом. Мозеса или, как его стали называть, Мо, воспитывала улица. Это была жестокая, суровая школа выживания. Он дрался, воровал, буянил, курил, пил так же, как и все его сверстники.

      Но шло время, дети росли, обзаводились семьями. Когда Мо исполнилось двадцать два года, Шива и Тобиас решили, что настало и его время создавать семью. Как и водится, его познакомили со славной девушкой. Сэди Фридман была на два года моложе Мозеса. Ее семья тоже эмигрировала из Германии, однако они приехали в Америку на двадцать лет раньше, чем Анненберги. Сэди родилась в Нью-Йорке, в обеспеченной семье, она не испытала тягот жизни в маленьком еврейском местечке, не знала страха перед погромами. Ее отец был успешным торговцем обувью, он переехал в Чикаго, когда Сэди была совсем ребенком.

      Трудно было найти двух людей, которые бы столь разнились внешне. Сэди была эдакой рубенсовской моделью – белокожая, рыжеволосая, вся состоящая из округлостей. Мо – длинный, угловатый, скорее в стиле Эль Греко. Однако они понравились друг другу, и вскоре сыграли свадьбу. Мо не был, что называется, «удачной партией»: он был беден, перспектив изменить жизнь к лучшему было немного. Сэди между тем была на шестом месяце беременности – они ожидали первенца. Неизвестно, как бы сложилась судьба Мозеса Анненберга и его потомства, если бы Уильям Рэндолф Херст не принял решения перебраться в Чикаго.

      ИМПЕРИЯ ХЕРСТА

      Мы должны несколько прервать повествование и обратиться к весьма колоритной фигуре – Уильяму Рэндолфу Херсту, газетному магнату, мультимиллионеру, личности во всех отношениях экстраординарной. Он вошел в историю журналистики с фразой: «Сделай мне иллюстрации, а я обеспечу войну».

      Уильям родился в Сан-Франциско в 1863 году в семье Джорджа Херста, промышленника, который сделал огромное состояние на добыче драгоценных металлов и угля. Папаша Херст был весьма азартным и предприимчивым человеком, и, как утверждали знающие люди, стал собственником газеты San Francisco Examiner практически случайно, получив ее в качестве уплаты карточного долга. Однако со временем он вошел во вкус издательского дела и приобрел еще несколько крупных изданий.

      Его политическая карьера также сложилась прекрасно – Джордж Херст был членом Конгресса США. В зените своей славы он был владельцем многих журналов, нескольких радиостанций.

      Молодому Херсту было всего 24 года, когда он убедил отца разрешить ему редактировать газету San Francisco