Нетронутый город. Илья Абрамов

о мечтой это стало для нас относительно недавно – чуть меньше трех лет назад… Мы ничего не ели четыре дня. Последний раз пили воду вчера, мутную жижу из лужи. Сейчас и это было нам во спасение. У меня заканчивались силы. Я не мог это уже больше терпеть. Три года скитаний в поисках лучшей участи… Три года голода, жажды, и страха… Постоянного животного терзающего страха, не оставляющего ни днем, ни ночью, ни на яву, ни во сне. Кэтрин шла чуть позади меня. Я не сомневаюсь в том, что ей ни чуть не легче, чем мне, но она несколько сильнее, у нее более твердый и жесткий характер. Она будет идти, изнывая от голода и жажды, пока не упадет замертво. Я же сейчас готов упасть на колени и заныть, как мальчик, взывая к Господу, который всех нас оставил, и моля о том, чтобы все это побыстрее закончилось. Мои ноги истерзаны дорогой насквозь. Правая пятка вся в грязи, рубцах и крови. Левой чуть полегче – на ней ботинок, правда и он почти истлевший. Второго у мня нет, он на Кэтрин. Когда-то у нее было несколько десятков пар обуви… Выходные, для походов в ресторан, театр, к друзьям, по магазинам… Она надевала коктейльное платье, брала меня под руку и мы шли в уютную кафешку на пересечении Кэфтерс и Майлс, чтобы насладиться хорошим домашним вином, отрешенностью от суеты, приятными беседами и друг другом. Я шутил, Кэтрин смеялась, я рассказывал – она с интересом меня слушала. Теперь этого ничего нет… Ни театров, ни кафе, вино уже никто не делает, уже не из чего и некому. Даже таблички у входа в ту кафешку, скорее всего, уже нет. Друзей уже тоже нет. Кругом голод, холод, страх, животные инстинкты и….Я остановился и оглянулся по сторонам. Везде одно и то же. Серость, непроглядность, страх, бездна страха… и все… одна пара обуви на двоих… и апокалипсис.

      Глава I. Мир обрушился

      В прямом смысле. Все случилось слишком быстро. Не так, как в кино или книгах, где все готовятся к грядущей катастрофе, какой-нибудь важный мужчина выступает по телевидению с призывом объединиться к нации, а в конце простой парень спасает весь мир… Никто к такому не был готов, и уж тем более никто не старался никого спасти. Возможно, где-то нечто подобное и случалось, но мы не видели ни пожарных машин, спешащих на выезд, ни полицейских, старающихся организовать жителей, ни национальную гвардию… Да и все это бессмысленно, потому что спасаться предстояло всем, постигло это всех. И что на самом деле произошло, тоже никто не знает. Да и людей-то осталось совсем немного. Мы с Кэтрин уснули в самый обычный вечер под одним одеялом, а проснулись, вернее очнулись, среди ночи под обломками нашего дома. Я считаю, что выжили чудом. Царил полнейший хаос. Стоны людей и крики о помощи доносились отовсюду, так что не было понятно, кого спасать и где. Немногие уцелевшие истерически бегали, постоянно смотрели в небо, что-то кричали и находились в полнейшей панике. Отрубилось сразу практически все: электричество, связь, Интернет, теплоснабжение, вода. Мы остались с этой жизнью наедине и за пару часов откатились в каменный век. Вначале мы надеялись, что это временный катаклизм, внезапная катастрофа, с которой правительство и мы все вместе в ближайшее время справимся и все восстановим. Но когда мы за неделю обошли свой город, увидели то, что происходит на самом деле, то столь весомых надежд на свое будущее уже не возлагали. Здания, мосты, дороги, тротуары были разрушены практически полностью. В первые дни в ушах звенело от криков о помощи. Даже потом, уже уйдя из города, мы с Кэтрин ловили себя на фантомных звуках: идя по дороге, где на много миль вокруг одни поля, мы слышали, что кто-то кричит: «Спасите… Пожалуйста, помогите..!». Мы бежали в сторону крика, а обнаруживали лишь одинокий куст за деревом или пустой мусорный бак. Это было мрачно и скверно.

      В городе мы старались помочь почти всем, кому могли. Из-под завалов нам удалось спасти человек пять, остальным наша помощь уже ни на что не была годна. Помню… Жуть… Такое лучше забыть, но это уже вряд ли. В панике бегая по останкам мегаполиса, я услышал буквально в паре метров от себя стон человека. Это не было именно криком, это был едва слышимый звук. Я устремился к завалам. Под обвалившимися перекрытиями многоэтажки я разглядел руку человека, всю в пыли и ссадинах, потом увидел его лицо. Я спросил о том, может ли он пошевелить рукой или ногой, видит ли он меня. Не услышав внятного ответа среди неразличимых стонов, я решил, что нельзя терять времени и нужно немедленно вызволять бедолагу. Я начал разгребать завалы, откидывая все, что было мне под силу. За какие-то пять-десять минут я был ужасно измотан, но кое-что мне все же удалось. Так мне казалось. Я высвободил его вторую руку, прижатую какой-то мебелью. Его ноги все еще оставались под завалом, и я решил попытаться вытянуть его за руки. Обхватив его ладони, я сначала медленно, а потом посильнее дернул его к себе. С первого раза у меня ничего не получилось, я начал его тащить к себе. Сил тогда во мне было немало, и у меня получилось… Получилось вытянуть его туловище… ноги остались под завалом. Никогда этого не забуду. Такой шок я не испытывал очень давно, если вообще испытывал. Я обхватил свое лицо рукой и разрыдался. В каком-то сумеречном состоянии сознания ноги понесли меня прочь от этого места.

      Но не все наши попытки кого-то спасти были столь ужасны. Помню, нам с Кэтрин удалось вытащить уцелевшего мужчину лет шестидесяти.