Боец без правил. Александр Кваченюк-Борецкий

агивал всем телом, сдерживая рыдания, от жалости к матери и к себе. От ужаса, который внушал ему пьяный отец. От ненависти к нему. И еще – от бессилия!

      Однажды, во время очередного пьяного дебоша, который устроил им Горн старший, Глеб не выдержал. Не выдержал, когда тот, повалив супругу на пол, стал охаживать ее кулачищами, куда ни попадя. В довершение, одной рукой схватив со стола нож, другой он вцепился в мочку уха супруги и надрезал ее.

      – Ой! Спасите! Помо… помогите э э! Убива а ют!

      Обезумевшая от боли женщина вопила так, что мальчуган, вскочив с кровати, с плачем бросился на помощь к ней.

      – Бать! Батяня! Не надо! Не трогай ее! – кричал он, захлебываясь собственными слезами.

      Не смотря на то, что ему исполнилось всего лишь десять лет, и ростом он был почти на треть меньше озверевшего родителя, это не остановило его. Скорее всего, в тот момент он не отдавал себе отчета в собственных действиях. Страшась, что в диком гневе батя ненароком прибьет бедную мать, мальчуган готов был ради нее на все.

      Схватив отца за руку, Глеб хотел вырвать у него нож. Но в ответ получил такую затрещину, что, лишившись чувств, рухнул на пол рядом с умывавшейся собственными слезами и кровью несчастной родительницей… Это было его первое поражение. Поражение, которое едва не стоило ему увечья, а может быть, жизни и потому должно было научить его побеждать… Но, как он понял потом, судьба – штука непредсказуемая!

      Когда Глебу исполнилось двенадцать, отец вновь так избил супругу, что та на целый месяц слегла в больницу. Глеб навестил ее, и она шепотом, так как не могла говорить громко из-за слабости, сказала ему:

      – Я больше так не могу! Я не выдержу… Чувствую я, близок мой конец!..

      Глеб вернулся домой весь в слезах и мрачнее тучи. Он не знал, что сердобольные соседи написали на изувера заявление в полицию. Крики матери о помощи, хоть и с большим запозданием, были все-таки услышаны.

      Вскоре отца посадили. А Глеб решил записаться на секцию бокса. Выйдя из больницы, мать, как могла, отговаривала его от безумной, на ее взгляд, затеи.

      – Плохо – это! Очень плохо!

      – Что плохо-то? – с наивным простодушием интересовался Глеб.

      – Бить людей по лицу!

      – Так, ведь спорт – такой, мам! И потом, если я и буду, кого бить, то в спортзале!.. А – так, если только сильно попросят!..

      – Не рассказывай мне сказки, сынок! Что если ты, когда женишься, как твой папаша, над женой своей и детьми изгаляться станешь?!

      – Никогда, мам! Слышишь, никогда! Я не хочу быть таким, как мой отец!

      – Вот потому-то на бокс ты ходить и не будешь! Понял меня, нет?

      – А я у тебя и спрашивать не стану! Пойду и – все!

      – А я не пущу! Костьми лягу, а этим дурацким мордобитием ты заниматься не будешь! У твоего отца тоже когда-то первый разряд по боксу был. Привык он кулаками махать, и чуть сиротой из-за своей пагубной привычки тебя не оставил! Да и к тому же теперь-то… Теперь-то он – где? Сам, поди, знаешь! Не вчера родился…

      Но Глеб все-таки тайком от матери записался на бокс.

      Как-то он вернулся со школы…

      – Что – это такое?! Что, я тебя спрашиваю?! – прямо с порога накинулась на него мать.

      Видимо, годы унижений и зверских побоев не прошли для нее даром. После того, как деспот-супруг оказался за решеткой, ее словно подменили. Точно и впрямь она была слегка не в себе!

      Схватив боксерские перчатки, которые Глеб одолжил у соседского мальчишки, что вместе с ним старательно посещал спортивную секцию, она с дрожащими от негодования губами трясла ими перед самой физиономией сына.

      – Что, что? Разве не видишь! Перчатки!

      – Так, значит, все-таки ты записался на этот чертов бокс!

      – Ну, записался! Что – с того?! Чего орать-то из-за этого на весь дом?..

      – Ах, так! Тогда гляди, что я щас с ними сделаю! С твоими перчатками!

      И мать, не мешкая, ринулась к печи на кухне.

      – Не надо! – сильно испугавшись, закричал Глеб. – Слышишь, не смей! Не мои – это перчатки! Соседский Гринька мне их одолжил! Ему батя две пары купил, чтоб спаррингом заниматься…

      – Ничего! Раз две купил, то и еще одну купит!

      Несмотря на то, что квартира была благоустроенная, в кухне имелась печь. Кирпичный пятиэтажный дом был сделан основательно. Его еще пленные немцы сразу после войны строили. Марья Сергеевна печь топила лишь изредка. Например, когда лютые морозы на дворе были, или надо было сготовить что-то особенное к празднику. В общем, для какой-то определенной цели. Назавтра у сослуживицы намечался юбилей, и это был как раз именно тот случай!

      Глеб с ужасом увидел, как, подцепив кочергой, мать раскрыла раскаленную до красна створку, за которой бешено плясал огонь.

      – Если ты это сделаешь, я из дому сбегу, так и знай! – с отчаянием в голосе воскликнул Глеб.

      Но мать уже швырнула в самое пекло