Тест на безопасность. Полина Олехнович

нку посередине, заполненную мутной, густой жидкостью.

      Снаружи доносились погашенные до глухого уханья крики более удачливых членов экспедиции.

      Она потянулась к микрофону.

      – Вот черт!

      Пальцы нащупали за ухом только никчемно болтающийся проводок. Микрофона не было. Наверное, он оторвался при падении.

      – Отлично, связь потеряна. Надо же так попасть!

      Она с отвращением посмотрела на гладкие розовые стены ловушки.

* * *

      Яна Зорина ненавидела розовый. Этот цвет бесцеремонно выпускал на свободу воспоминания из прошлого. Воспоминания из разряда тех, которые так хочется стереть навсегда, чтобы снова и снова не переживать боль, стыд, унижение, да мало ли что еще.

      Папа тащит тяжелые чемоданы, мама пытается пристроить в безопасное место коробку со старинным семейным фарфором, четырехлетний брат носится кругами, спотыкаясь о сваленные в прихожей вещи. Яне Зориной четырнадцать. И ее безумно раздражает вся эта суета. Правильно говорят, что переезд подобен стихийному бедствию.

      Она смотрит в зеркало и замечает на носу россыпь прыщей. Опять, опять! Вот, уродство!

      Брат «стреляет» из игрушечного бластера. Резкие звуки продавливают барабанные перепонки. Яна не выдерживает:

      – Хватит, перестань!

      – Яна, не смей кричать на ребенка! – заводится мама.

      – Дети, бегите лучше наверх и посмотрите свои спальни, – вмешивается папа.

      От родителей справедливости не дождаться. Им бы только «нивелировать конфликт», как выражается отец.

      Толкаясь, дети мчатся по лестнице на второй этаж. Яна слышит, как брат визжит от восторга в новой детской.

      Она подходит к своей комнате и замирает на пороге. В спальне буквально все розовое. Приторные розовые обои, кровать с розовым покрывалом и дурацкими рюшами, розовые коврики…

      Почему они никогда не считались с ее желаниями, почему не прислушивались к ее мнению?

* * *

      – Я же просила вас! Я просила! – рыдает Яна. Сквозь пелену слез она видит обескураженные лица родителей, – я же хотела 3D-обои с подводным миром и жидко-кристаллическую панель во весь потолок…, а не эту розовую тошноту!

      – То, что ты хотела нам не по карману, – сердится отец.

      – На мой взгляд, очень милая комната получилась, – поддерживает его мама.

* * *

      Сладко-конфетный цвет неразрывно связался с событиями той страшной ночи…

      Даже спрятавшись с головой под толстое розовое одеяло, Яна отчетливо слышала крики родителей и выстрелы…

      Тошнотворный розовый цвет. На лбу выступила испарина.

      Дышать! Глубоко дышать, как учил психолог.

      Самое отвратительное, что нож она отдала Санчесу. Говорят же: «жалость плохой попутчик».

      Этот смазливый недотепа запутался в траве, жесткой как проволока, с маленькими тонкими колючками. Пытаясь высвободиться, он порвал перчатку, и оцарапал руку до крови. Она дала нож, чтобы он обрезал цепкие стебли травы.

      В ловушке оставалось все меньше кислорода. Голова начала кружиться от тяжелого дурманящего запаха.

* * *

      Члены экспедиции столпились вокруг плотоядного растения.

      Первые полчаса после прибытия завершились несчастным случаем. Они только вздохнули с облегчением, выбравшись из тесных капсул лайнера, только успели познакомиться друг с другом и едва ли успели как следует осмотреться.

      Площадку, на которую приземлился лайнер, окружали крупные растения, состоящие из широких, лежащих на земле листьев и розовых чаш с воронкообразной сердцевиной. Начальник экспедиции попросил ничего не трогать, зачитал правила безопасности, показал электронную карту. Экспедиция выдвинулась по намеченному маршруту. Но уже через десять минут латиноамериканец по фамилии Санчес запутался в колючей траве. Пока все помогали ему выбраться, помощь потребовалась еще одной участнице экспедиции.

      – Эй, Яна? – дрожащим голосом позвал мужчина, представившийся юристом. Он повернулся к остальным, – Ее же Яна зовут? Яна, ты слышишь?

      Защитный костюм смотрелся на нем нелепо, обтягивая толстый пивной живот. Через запотевшие очки, он опасливо косился на растение и старался держаться на безопасном расстоянии.

      – Хватит уже фигней страдать! Разрезать надо эту сволочь, – сказал начальник экспедиции, – а то девчонка окочурится.

      Он был широкоплеч и высок. Его хриплый низкий голос, взгляд прищуренных волчьих глаз вызывали полный паралич воли. От фигуры, словно литой из стали, лица с резкими скулами и тяжелым квадратным подбородком шла такая неоспоримая сила, что хотелось тут же безропотно подчиниться. Другой реакции Сергей Стерхов и не ждал, он привык к абсолютному лидерству.

      – Вы, конечно, начальник экспедиции, – запротестовал юрист, срываясь на фальцет, – но разве вы не понимаете, что мы не имеем права вторгаться в жизнь