По лабиринту памяти. Ольга Трушкова

>

      К читателю

      О чём я пишу? О жизни и о людях, с которыми она меня сводила. Их было много, и все они разные: хорошие и не очень, добрые и злые, порядочные и подлые. В общем, люди, как люди… Хотя пришлось столкнуться лоб в лоб и с такими, о которых не только писать не хотелось – не хотелось даже вспоминать. Но, тем не менее, главными героями поэмы «Отторжение» я сделала именно их, и именно к ним обращены эти строки:

      Пусть будет им так же на свете на том,

      Как мне, по их милости, было на этом!

      Мои герои не занимаются криминальными разборками, не лезут по трупам в политику и не разворовывают государственную казну. А живут они рядом с нами, только мы их не всегда замечаем. Простые, совершенно искренние и небезразличные ко всему происходящему предстанут пред вами и баба Маня из цикла рассказов о сельской жизни под общим названием «Совесть моей глубинки», и старый дед Силантий из повести «Не потерять себя». Не оставит вас равнодушными и судьба талантливого паренька, который «навсегда останется в Чечне… так и не узнав, по каким „понятиям“ живут те, кто послал его на смерть» (рассказ «Интеллигент»).

      Что же касается ключевого произведения этого сборника, то здесь я мысленно прошлась по лабиринту моей жизни и попыталась воссоздать атмосферу тех далёких 70-ых, память о которых нет-нет да и шевельнётся в душе.

      С теплом и добрыми пожеланиями к моему читателю,

Ольга Трушкова,Иркутск – Веренка.

      О людях, о себе и о судьбе

      Судьба, твердят из гроз, а не из роз.

      А что судьба? За что её-то судят?

      Людей порою да беды и слёз

      Доводят сами люди… сами люди…

      Погасят искры яркие в душе,

      Дитя обидят, осмеют калеку.

      И как им непонятно, что уже

      Пора быть Человеком человеку!

      Утихнет боль – не вечной быть беде,

      Сменяется смятение покоем.

      Но тянет, как магнитом, от людей

      Тот звонкий бор, то поле золотое.

      Обнять бы землю, сколько хватит рук,

      Почувствовать тепло её всем телом,

      Дыхание её и каждый звук

      Ловить, как песню, сердцем наболелым…

      ***

      В моей судьбе немало было гроз,

      И знаю я отнюдь не понаслышке:

      Людей доводят до беды и слёз

      Ничтожные и жалкие людишки!

Март, 1998

      По лабиринту памяти

      повесть

      Часть первая

      Глава 1

      Что-то опять ночь тянется целую вечность… Проклятая бессонница! Что же не даёт Марии спокойно спать? Старость? Наверное, она. Да ещё память, которая в последнее время всё чаще и чаще заставляет Марию бродить по тропам прошлого, по лабиринту прожитой жизни.

      Она достала альбом с пожелтевшими чёрно-белыми фотографиями. Вот первая в её жизни школа. Крюковская средняя. В Белоруссии. Вот её подруга Людочка. Вот и она сама, тогда ещё Маша. А это – самая главная в её жизни наставница, научившая её учить детей и ни перед кем не терять своего лица. Завуч Людмила Яковлевна.

      Последняя школа Марии была уже здесь, в Сибири. Чёрное и белое менее контрастны, нежели эти две школы.

***

      Всю свою жизнь Мария преклонялась только пред двумя добродетелями – умом человека и его порядочностью. Увы, ничего этого в Платоновой Аде Васильевне, директоре своей последней школы, она не находила: ни ума, ни порядочности. Десятиминутного общения с этим человеком было достаточно, чтобы увидеть паранойю в стадии мания величия. При более длительном контакте невозможно было не обнаружить рядом с активной паранойей явно прогрессирующий маразм. Судя же по косноязычию, Ада Васильевна была ещё и отвратительным учителем, потому что преподавала она, как ни парадоксально, как раз то, что требует от учителя лёгкой, изящной речи и абсолютного знания орфоэпии. Преподавала Ада Васильевна русский язык и литературу. Эти же предметы преподавала и Мария.

      Первое, с чем столкнулась Мария в этой школе, было то, что мальчики, имеющие иноязычные фамилии с нулевым окончанием, совершенно игнорируют их склонение. Битый час она убеждала девятиклассника Колю в том, что его тетрадь принадлежит не Раштоллер, а Раштоллеру. Он же не девочка! Не хочет Коля склонять свою фамилию, не хочет мальчиком быть, хоть убей!

      Рассказала Мария коллеге своей Алине Павловне, тоже словеснице, про упрямого Колю, совета попросила. Совет был дан незамедлительно:

      – Да оставь ты его в покое! Он восемь лет не склонял, привык, а ты хочешь его переучить.

      Ну и ну! Значит, если Ваня привык писать «корова» через «а», пусть и дальше так пишет? Переучить? Значит, кто-то уже научил Колю