Игры. Татьяна Романо

ы живы,

      В зале пока не зажегся свет,

      Твои песни в моем эфире,

      В легких – дым твоих сигарет.

      Ты играешь спокойствие, я – бессилие

      Прячу. Даже глаза насмешливы.

      Только бы нас не разъединили —

      Вот когда темнота кромешная.

      В своих жилах твой пульс выстукиваю.

      Будем еще! Ты любишь по встречной.

      Я – носить тебя в сердце пулей

      Жгуче-холодной, остроконечной.

      «Это песня столичных ангелов…»

      Это песня столичных ангелов,

      Живущих в старых домах

      Гордого шумного города,

      В летаргических снах.

      Светлых без ожидания,

      Полных сегодняшним днем,

      Непостоянных мальчиков,

      Курящих под дождем,

      Красивых, разочарованных,

      Проникнутых первым холодом,

      Зыбких усталых девочек,

      Прославленных этим городом.

      Это песня про столичных ангелов

      Златокудрых и вежливых,

      Не смешавшихся с пестрой толпой,

      Про насмешников.

      Про их несколько шагов,

      Как над бездной.

      Про странную нервность их слов

      И жестов.

      Про тела их эфирные,

      Которые, к общей радости,

      Празднично-молодые,

      Обычно не знают старости.

      Это песня в память столичных ангелов,

      Одевавшихся не по моде,

      Вечных гостей дорогих ресторанов,

      В память их уходящей породы.

      Их поклонников, что, к сожалению,

      Никогда не бывали счастливы,

      Их переменчивых наслаждений,

      Их веселой ненастоящести.

      В память их снов в обнимку с игрушками,

      Их цветов, летевших в корзины,

      Их духовности и бездушности,

      Мужества тех, кто остался с ними.

      «Зима отражается в небе…»

      Зима отражается в небе.

      Что за белые ночи!

      Провожу их с другими.

      Эта игра окончена.

      Жаль, не стала подругой

      Тому, кто не знает дома.

      Ночь укачала вьюгой.

      Ты… ты уехал снова.

      Уехал… я хохотала.

      И стелилась белая гладь

      Полюбившимся эпилогом:

      «Все любя, ничего не желать».

      «Она – пшеничные волосы, бледный рот…»

      Она – пшеничные волосы, бледный рот,

      Царская выходка, вечно пустой карман.

      Он – потертая куртка и шрам на щеке.

      Любит выпить, но никогда не бывает пьян.

      В ее солнечном утре есть слабость и детский смех,

      Крем для лица, чай с жасмином и сигареты.

      Он вообще не любит вставать по утрам.

      Он любит скорость и секс, но сейчас не будем об этом.

      Они встретятся сегодня, где-то около двух.

      Случайно столкнутся на улице возле ЦУМа.

      Она вспыхнет, ей хватит каких-то пары минут

      Чтоб уткнуться лицом в его куртку и ждать поцелуя.

      Он смутится. В дыме ее волос

      Станет жизни не жалко. Потом звонки без ответа.

      Он – еще две встречи, вечер, ветер в лицо.

      Она – его последнее лето.

      «Проснуться, когда в комнате еще темно…»

      Проснуться, когда в комнате еще темно.

      Разглядывать спящего рядом – видеть Бога,

      Вычитывать каждую линию у него

      На небритом лице. Себе нагадать дорогу.

      Босиком по паркету… Счастье – это сейчас.

      Выкурить первую в форточку: там морозно.

      В чемодан кинуть вещи и, такси заказав,

      Потянуться, как кошка – длинно и грациозно.

      В зеркале увидеть почти что Бриджит Бардо

      И… ее осуждая за непостоянство,

      Написать на обрывке бумаги несколько слов:

      «Все хорошо. Я вернусь. Не грусти напрасно».

      «Кто бы знал, что такое возможно…»

      Кто бы знал, что такое возможно,

      Но он чем-то ее задел.

      А она никогда осторожной

      Не была и не знала тем

      Запрещенных. Они взлетели.

      Он все больше не