Изгнание в рай. Анна и Сергей Литвиновы

оры, хлопоты пронеслись очень быстро, мальчишки отбыли в Калифорнию, дом опустел.

      И вот впервые за долгое время за большим семейным столом они остались с мужем вдвоем. Макс, как всегда, косил глазом в планшет.

      Лариса задумчиво произнесла:

      – Улетели наши птенцы…

      – Ага, – буркнул муж.

      – Может, нам с тобой второй медовый месяц устроить? – улыбнулась она.

      На лице у Макса отразился неприкрытый ужас:

      – Лара, о чем ты?! У меня годовой отчет, собрание акционеров на носу.

      Отодвинув тарелку с едва тронутым ужином, муж убежал в кабинет. Будто она не жена ему, а лютый враг.

      И что теперь? Менять стрижку, подкачивать попу? Покупать кружевной халатик и танцевать для супруга стриптиз?

      Лариса была готова. Но когда-то она училась математике. И решила прежде просчитать – ждет ли ее начинание успех.

      На следующий день утром Максим заявил:

      – У меня сегодня переговоры, буду поздно.

      – Хорошо, – кивнула она.

      Однако ровно в восемнадцать ноль-ноль подъехала к его офису.

      Настроилась, что ждать придется долго – но с удивлением увидела: муж покидает службу строго по КЗоТу. Да еще и в руках несет не привычный портфель, но букет лилий, весьма внушительный.

      Мелькнула слабая надежда: вдруг цветы предназначены ей?

      Ага, с чего бы – если даже с днем рождения поздравить забыл?! И сейчас повернул он от офиса – совсем в другую сторону от дома.

      Лариса, особо не маскируясь, последовала за ним. В столичных пробках что мужнина скоростная «Ауди», что ее неповоротливый «Форд-Куга» – все едино.

      Ехать пришлось недолго – у Государственной думы муж резко перестроился влево и юркнул под шлагбаум парковки Большого театра. Лариса ринулась за ним, подрезала туристский автобус, разогнала клаксоном пешеходов. Пока искала, куда встать, муж испарился – она прибежала к пустой машине. Женщина продолжала надеяться: у Макса переговоры где-то в расположенном неподалеку ресторане, а транспорт просто больше поставить было негде. Но все равно: побежала она – в толпу, что волновалась, встречалась, перезванивалась на ступенях главного театра страны.

      Народу перед вечерним спектаклем здесь собралось масса, но мужа Лариса увидела сразу. Рядом с ним стояла молодая светлокудрая женщина. В руках она держала тот самый букет лилий. А муж – ее муж! – подкидывал в воздух девчушку лет семи. Причем похож ребенок был на него как две капли воды: те же светло-зеленые глаза, вздернутый носик, волевой подбородок.

      Лариса застыла.

      – Лишние билетики, места хорошие, недорого, берем? – подхватил ее за локоток перекупщик.

      Она молча стряхнула его руку.

      – Вот деревня! – неодобрительно буркнул дядька.

      А муж – ее любимый, ее центр вселенной, ее все – тем временем взял под руку свою светлокудрую спутницу (его дочка весело прыгала рядом) и придержал перед дамами тяжелую дверь главного входа.

      А Лариса, забыв про свой автомобиль, кинулась бежать. Мимо нового здания Большого театра, по Дмитровке, прочь, прочь. Дороги она не разбирала – слезы лились потоком.

      Вот, значит, как! Молодая любовница, дочь, Большой театр! Предатель!

      И что теперь делать? Уезжать в Америку к сыновьям? Нужна она там им! Требовать развода – и совсем окончательно остаться одной? Да Макс и не из тех, кто с одним чемоданчиком уходит, скорее он ее оставит без гроша. У человека серьезный бизнес, толпа юристов. А она – немолодая, без профессии, без связей, без доходов домашняя хозяйка. Умеет печь пироги и немного разбирается, спасибо сыновьям, в компьютерах. Негусто.

      Лариса наконец остановилась. Осмотрелась. Ого, целый кросс пробежала: она уже на Пушкинской, бронзовый поэт взирает свысока, с насмешечкой. Слезы высохли. Решение – пришло само собой.

      Пусть она ноль без палочки – но сдаваться нельзя.

      Нужно бороться за Макса.

      Всеми возможными способами.

* * *

      Мне уже тридцать лет, а Максим до сих пор зовет меня Юночкой. А также солнышком, птенчиком, котенком и деткой. Иногда, конечно, приятно – благодарно помурлыкать, уткнуться уютно носом в мужское надежное плечо. Но в последнее время все чаще я злилась. Если сравнивать с его дородной, глубоко за сорок, супругой – я, конечно, птенчик. Но объективно – давно не малышка. Лоб прочертила первая морщина. Дочка пошла во второй класс. И на работе называют исключительно Юнной Михайловной.

      А за спиной наверняка злословят, что вся моя успешная карьера – только благодаря грамотно выбранному любовнику.

      Хотя это неправда. Я не выбирала Максима Петровича. Я просто в него влюбилась.

      Мне было восемнадцать. Ровесники – бестолковые, безденежные, с громадьем глупых планов – раздражали безмерно. А тут встретился состоявшийся, уверенный в себе, импозантный мужчина.

      Он стал