Тайна старой колокольни. Олег Лазарев

author>

      © Олег Лазарев, 2015

      Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

      Глухонький русский городок, истерзанный и изрядно позабытый, как и многие подобные ему города и села, потихоньку жил своим чередом. Работали в нем пара-тройка магазинчиков, да каменная церквушка, по выходным принимающая набожных бабок в платочках в горошек. Да школа. Школа еще была – кому ж детей-то учить да поколение грядущее воспитывать? А уже или еще не разъехавшаяся по столицам молодежь в большинстве своем праздно околачивалась по городу или гоняла с девчонками на мотоциклах.

      Насчет девчонок. Работала в местном магазинчике Манька – красавица-раскрасавица, всех парней местных мечта. Но не выходила Манька замуж. А за кого выходить-то? Не за кого…

      Ну и, грех позабыть главную, так сказать, достопримечательность этого городка (а городок-то Инютин зовется) – одинокую колоколенку, с укоризною стоящую на островке средь великой русской реки. Недотопленную колоколенку. Когда-то, еще не так давно, на том месте протекала истинная жизнь – а теперь лишь вытянутыми указательными пальцами чтят память ушедшей под воду святыни люди с проходящих мимо теплоходов. Но колокольня стоит – стоит и не падает, привлекая к себе больше внимания чем возвышающаяся неподалеку над лесом космическая громадина…

      Жила в Инютине неподалеку от колоколенки Марья Никитична – учительница в той самой школе, добрая и искренно преданная своему высокому званию. Все бы хорошо, да странную и пугающую любящее женское сердце картину стала видеть она по вечерам у реки в дни, предшествующие здешнему главному летнему празднику – дню города. Празднику, в веселом порыве своем собиравшему всех от мала и до велика.

      Ступала Марья Никитична по заасфальтированной главной улочке города, внезапно обрывающейся и переходящей в каменную мостовую, а потом и вовсе ныряющую в матушку-Волгу… Значит, ступала Марья Никитична, и, спускаясь почти до самой воды, с печалью замечала сидящего на ветхонькой деревянной скамеечке коренастого мо́лодца в белой олимпиадно-сочинской футболке. Он сидел и, не отводя взгляда, день ото дня созерцал дивные Инютинские закаты, когда солнце широкой желтоватой полосой проходило поперек реки, а потом в тишине, иногда прерываемой доносящимся пьяным мужицким ревом, скрывалось за горизонтом. Но не это пугало добрую учительницу, а неотрывный безнадежный взгляд мо́лодца, каким провожал он уходящее на покой солнце.

      Так и проходила Марья Никитична мимо паренька, а проходя, задержавшись неподалеку от скамеечки и благоговейно перекрестившись на колоколенку, вздыхала: «Господи!.. Ой, Господи, помоги ему…», и продолжала дальше свой путь.

      Но вот настал долгожданный день города: весь народ собрался на главной площади, и начался праздник, длящийся по обычаю до самой глубокой ночи. Пришла на торжество и Марья Никитична, однако как только побагровело вечернее летнее небо, засобиралась она и заспешила к реке, к скамеечке… к колоколенке. Не ошиблась учительница – мо́лодец сидел, как и прежде, и ду́мно глядел вдаль.

      Марья Никитична подошла и осторожно вполоборота присела на край скамеечки – мо́лодец и не шевельнулся, даже не поглядел в сторону женщины.

      – Ты это… хоть бы на площадь сходил. Праздник ведь все-таки. Раз в год такой только бывает, – тихо сказала она.

      Мо́лодец молчал, и когда Марья Никитична сделала движение, готовясь встать со скамьи, он неожиданно повернул голову – глаза его были полны слез.

      – Да что такое с тобой, а? Беда, что ль, какая?! – испуганно сплеснула руками женщина.

      – Что делать-то там? – надломлено-выразительным голосом спросил он.

      – Ну как… – растерялась учительница. – Развеешься хоть, среди людей побудешь, – и, смолчав, добавила: – Полегчает, глядишь.

      – Среди людей, говорите?.. Полегчает? – все тем же голосом продолжил мо́лодец. – Они, знаете, вроде и вместе все, люди-то, да только сам по себе каждый. Вроде и друг тебе человек, а приглядишься – так хуже врага… Вот Вы почему не на празднике?

      – Да душа у меня ноет как тебя здесь одного вижу. Парень-то молодой, а вид, будто ты утопиться в речушке этой хочешь. Ох, прости, Господи!

      Мо́лодец усмехнулся.

      – Ну видите как? Вот Вы и ответили на мой вопрос. Что мне там делать, если из всего народа только Вы сюда пришли? Здесь мы и встретились. Значит, есть в нас что-то общее, не правда ли?

      – Выходит, так, – призадумалась учительница.

      – Скажите, а не хотелось Вам никогда вот так просто сесть и смотреть вдаль? Просто смотреть. Как я сейчас.

      – Ой, не знаю, – вздохнула Марья Никитична. – Времени нет у меня, чтоб над этим думать. Школа, ученики – вся моя жизнь.

      – Вы учительница?

      – Да.

      – Как здорово… – глаза юноши блеснули какой-то мягкой добротой. – Жаль, что я у Вас не учился. Глядишь, не таким дураком бы был.

      – Отчего ж дураком-то? – удивилась Марья Никитична.

      – Наивным и доверчивым глупцом, – приняв прежнее положение и вновь устремив взгляд вдаль,