Зоопарк подсадных уток. Ирина Базаркина

ира увидела огромную серую фигуру, вскинувшую над головой что-то тяжелое и блестящее, и закричала…

      Он остановился в подворотне и заглушил мотор. Дождь… Это хорошо. Все спят, и никто ничего не увидит… Она всегда выходит из подъезда ровно в восемь и направляется к автобусной остановке.

      Он неторопливо вышел из машины и спрятался за раскидистым деревом, держа руку со шнуром в кармане…

      Утро не обещало ничего хорошего: зарядивший за окном мелкий нудный дождик, по всей видимости, собирался моросить весь день. Тяжелые черные тучи хмуро висели на небе. Хотелось заползти обратно под одеяло и, наплевав на работу, долг, имидж и так далее, пролежать в блаженной неге целый день, бездумно щелкая пультом и попивая горячий чай. Но уже от одной этой мысли Кире стало стыдно за себя: разве можно быть такой распустехой? Она деловая женщина, а не пустоголовая домохозяйка, и ей совершенно чужды подобного рода сентенции.

      Решительно откинув тонкое шелковое покрывало, Кира встала и босиком прошлепала в ванную. После прохладного душа настроение немного поднялось, и дождь за окном уже казался не таким нудным, и небо было не таким хмурым и безрадостным. Белый новенький чайник звонко щелкнул, оповещая, что вода вскипела. Кира постелила на полированный стол жесткую от крахмала белоснежную салфетку, поставила треугольную тарелочку с треугольными же тостами, апельсиновый джем в фарфоровой мисочке, на бумажную салфетку положила серебряную ложечку с загогулинами на ручке. Налила в тонкостенный бокальчик крепкого чая, добавила тонкий прозрачный ломтик лимона, критическим взглядом окинула напоследок стол и, довольная увиденным, присела на краешек стула. Из-за этих «китайских церемоний», как Кира их называла, ей приходилось вставать на добрых десять минут раньше, но изменить себе она, увы, не могла. «Разве можно есть джем из банки!» – восклицала мама, – «Для этого есть специальная посуда». Причем именно джем. Варенье мать никогда не жаловала и всегда презрительно морщилась, когда слышала восторженный рассказ соседки: «А вот я огурчики солю…»

      Впрочем, и с соседями мать практически не общалась, считая «праздные» разговоры пустой тратой времени. У нее все всегда было по плану, все вещи стояли на своих местах. На завтрак – чай, тосты и джем, именно так, на крахмальной салфетке, в тонкой фарфоровой посуде. Днем – кофе, непременно натуральный, а вечером опять чай, но уже зеленый. Кира никогда не видела мать, лежащую на диване с журналом или смотрящую сериалы. Читала она только книги – научную литературу или философские труды, сидя под торшером на стуле с высокой спинкой, ровно держа спину и чуть наклонив голову. Мать была кандидатом химических наук, занималась научными изысканиями, заведовала кафедрой в университете, репетировала учеников. Быт она презирала, поэтому для домашней работы периодически нанимались женщины, которые через какое-то время сбегали, не выдержав властного и жесткого характера хозяйки. Отец был инженером, хорошим специалистом, но, увы, не кандидатом. А посему подчинялся матери безоговорочно. Кира любила родителей: отца чуть снисходительно, мать – робко, потому что никаких нежностей та не признавала.

      Отхлебнув чаю и поморщившись – было слишком горячо – Кира впервые в жизни решила изменить себе и сначала одеться. Переступая босыми ногами, она с минуту постояла у шкафа, раздумывая, что надеть. В конце концов выудила полотняный бежевый костюм – пиджачок и брюки (юбки Кира органически не переваривала), с кряхтением влезла в узкие туфли на высоченном каблуке и придирчиво оглядела себя в зеркале – строго, сдержанно. Удовлетворенно хмыкнув, Кира вернулась в кухню и торопливо отхлебнула остывший чай. Пальцы неловко скользнули по украшенной завитушками ручке чашки, и последняя со звоном упала на пол, предварительно обрызгав Киру.

      – Нееет! – простонала Кира, судорожно пытаясь затереть пятна посудным полотенцем. Но попытки исправить положение оказались тщетными: предательские пятна не собирались сдаваться.

      Кира выскочила из кухни, на ходу стягивая пиджак.

      – Хорошо хоть, что я имею весьма похвальную привычку гладить вещи после стирки, – пробормотала она, выуживая из шкафа первое, что попалось ей под руку, – клетчатый пиджак, весьма отдаленно подходивший к надетым ею брюкам, но это смущало Киру меньше, чем грядущее опоздание. Подумав, Кира повязала на шею легкомысленный воздушный платочек, подхватила сумочку и двинула на работу.

      Выйдя из подъезда, она ошарашенно замотала головой – всегда тихий, даже сонный, двор сегодня гудел, как потревоженный улей. Прямо у соседнего дома стояла машина скорой помощи, а чуть поодаль – полицейская машина. Все свободное пространство занимала гомонившая толпа. «Вон, смотрите, несут, несут!» – послышались возгласы. Из-за угла вышли два хмурых санитара с носилками, на которых лежало что-то, накрытое простыней. «Граждане, расступитесь, тут вам не цирк», – хмуро произнес санитар, с ожесточением запихивая носилки в скорую. Дверцы машины захлопнулись, и она с гудением выехала из двора.

      Кира с минуту постояла в нерешительности, раздумывая, стоит ли подойти к соседке Светлане – главной сплетнице в доме, да и во всем дворе тоже, и спросить, что произошло. Подойти хотелось, но хорошее воспитание строго заметило