Жатва жизни. Алексей Казарин

готовит обеды, стирает. К тому же у нее есть дети и внуки. Часто привозит мне продукты из города: берет с собой тележку с овощами или посылками и везет на дачном автобусе. В городе сделает свои дела, и в магазин за продуктами – то в одну сторону, то в другую тащит свою тележку по песчаной дороге три километра. Устает здорово, что ломовая лошадь. Сейчас вроде стало полегче, а поначалу, когда приходилось на себе везти саженцы на ярмарку (тогда еще у нас не было машины), чтобы подзаработать раз в сезон хоть что-то на разные нужды, тогда носили все в руках и за спиной в рюкзаке – очень тяжело было. Потому и не беру ее на дачу сейчас: пусть, думаю, хоть в зимний сезон в городе от этой дачи отдохнет.

      Смотрю на нее – и жалко, замоталась она вконец за несколько лет, постарела. Говорю ей: «Отдохни, посиди немного, посмотри хоть телевизор!». Ан нет! С утра до ночи хоть что-нибудь, да делает – такой у нее характер. Говорит мне: «Надо торопиться, жизни не так уж много осталось!». Одним словом – молодец!

      Это моя Зоя (Золушка)

      Вообще она меня очень жалела. Как мы с ней сошлись, она была на пенсии, но в пекарне работала – и днем, и ночью, посменно. Я всегда встречал ее с работы, и видел, как они выгружали из печей хлеб, в каких условиях они работали – гарь невыносимая. Я не мог вынести гари, стоя возле дверей. А она еще и довольна, что успевала пирог во время работы для меня испечь. Люблю я ее за это: труженица, всю жизнь работала бригадиром на псковском заводе «Тиконд», что в поселке Овсище. А я знаю, как на заводе рабочие их выбирают: самых смелых, боевых.

      Я с ней познакомился случайно, по объявлению в газете. У меня сохранилось ее первое письмо. Немного полненькая, но в целом красивая. Мне понравились ее глаза, выразительный взгляд.

      Всегда видел, как на нее обращали мужчины внимание. Но никогда она мне не изменяла. Я иной раз любопытствовал: «А как ты решилась за меня замуж!?». Я же по сравнению с ней – никто, «серенький». Мне просто повезло, да и она почувствовала во мне что-то интересное. Об этом однажды мне сказала моя старшая сестра. Ажена ответила: «Решила: кто объявится, за того и выйду!». Думаю, что это ее решение правильное. И она в дальнейшем не жалела. Ей в то время тоже надоело одной жить в пустой квартире, а так она жила с тех пор, как похоронила своего первого мужа.

      Я вспоминаю жизнь свою – всю, как она есть. Жизнь каждого человека, если ее описать, то это все равно, как Вселенную – конца ей нет, пока он жив. И потом все исчезает… Могильный холм только остается от человека. Моя жизнь уже на исходе. И хочется что-то оставить, какой-то след на земле. Потому и книгу свою пишу – как исповедь.

      Зима. Февраль месяц, морозно. На дворе снегом запорошило в саду деревья. Красота! Я сижу, топлю печь, мне тепло. Дров не жалко, заготовил еще летом. Но что-то тревожно у меня на душе, чувство одиночества меня угнетает. Все у меня нормально, сыт, одет. Но нет вблизи того, с кем мог бы поделиться своими радостями и печалями.

      Со своей бывшей мне пришлось разойтись. А у моей Зои появились внуки, которым нужна нянька. Она мне говорит:

      «Живи в городе у меня в квартире». А сама живет удочки с внучатами. Так было хорошо, пока их не было, все делали вместе. А теперь только летом она по выходным дням свободна. «Живи в квартире…» Очень нужна мне эта квартира! Тут, на даче, у меня все есть: телевизор, компьютер, газ, продукты. Один-два раза в месяц меня возит в город на легковой машине сосед Константин (дай ему бог здоровья!). Встречаемся с женой очень редко и мало: я хожу по делам, в магазины, на рынок, в редакцию газеты, в которой я пишу, а потом приезжаю к ней, помоюсь в ванне, поем – вот и все общение, два раза в месяц. Поговорить обо всем некогда. Разве это жизнь? Как хорошо об этом написал в своем стихотворении мой зять Б. Б. Кросс:

      На меня свалилось семьдесят семь лет.

      И тотчас явились семьдесят семь бед.

      Где они таились, как недобрый глаз?

      Изредка лишь снились, ждали верный час.

      Потерял здоровье, деньги и жену,

      Но еще живу.

      Но еще надеюсь, вопреки годам.

      Может быть, сумею, а что – не знаю сам.

      Как было хорошо, пока не появились у нее внуки! Каждый день были вместе, все дела на даче делались. А теперь – все на меня возложено. Вот хорошо, что в этом сезоне до двадцатого февраля практически не было зимы. Так я с осени много чего сделал: вырезал лишние побеги, срезал верхушки деревьев, чтобы в рост не шли и удобно было собирать на них фрукты. А после Нового года до самого февраля расчищал землю на «болоте» (так называю свой участок рядом с болотом), чтобы весной посадить на нем картошку. Последний участок – оставшийся мне по наследству от сестры младшей и зятя Кросса, заросший местами кустами и травой. Другие дачники уже давно отдыхают, а мне все что-нибудь да нужно, чтобы себя мучить. Что за характер у меня – все что-нибудь придумаю, чтобы себя мучить? Все дни января (исключая первое-второе, праздники) по четыре-шесть часов не покладая рук мотыжил землю своим «кайлом» (так называю садовые вилы, изогнутые под прямым углом). Погода позволяла – были безморозные дни. Зато теперь можно быть спокойным,