Советская правда. Всеволод Кочетов

м и мы, писатели, которых партия с таким обязывающим доверием называет своими помощниками.

      Тысячи известных и прославленных и только-только делающих первые шаги в литературе советских писателей вместе со всем народом, волнуясь и радуясь, вчитываются и вслушиваются в каждое слово документов съезда, отчеркивая карандашами на полях газетных страниц те места в докладах, в выступлениях, которые касаются литературы и искусства, те места и слова, которыми определяются участки приложения писательских сил в грандиозных работах, все шире развертываемых партией.

      «Социализм развивается не на своей собственной основе. При всех его гигантских всемирно-исторических достижениях, социализм во многих отношениях – в экономическом, нравственном, правовом и в сознании людей – носит еще отпечаток старого строя, из недр которого он вышел».

      Понимание этого положения, выраженного в докладе, в значительной мере определяет наши писательские задачи в выполнении Программы партии. Мы должны видеть все то, что еще осталось в наследство нашему обществу от старого, во впечатляющей художественной форме разоблачать сущность этого старого, отжившего, хотя еще не испустившего дух. Но рядом – и это главное – мы обязаны подымать все новое, что народилось и нарождается в людях по ходу движения нашего общества к коммунизму. Видеть, замечать, утверждать каждую черту нового в человеке и в жизни – самая благородная и самая увлекательная задача литературы и искусства.

      Плохая, путаная книга или скверный кинофильм не могут остановить полета нашего электровоза к коммунизму. Но все же они – мусор на пути, и для того, чтобы этот мусор смести с рельсов, нужны излишние затраты сил, которые лучше бы приложить к чему-либо иному, более полезному. И напротив, яркая по художественным достоинствам, сильная, привлекающая своими идеями книга – могучее средство воспитания народа.

      «Партия, – как было сказано в отчете ЦК, – исходит из того, что искусство призвано воспитывать людей прежде всего на положительных примерах жизни, воспитывать людей в духе коммунизма». Об этом партия говорит нам не первый раз…

      Партия, ее Центральный Комитет всегда помнят о нас, всегда по-отечески заботятся об идейном здоровье нашей писательской организации. И можно насчитать немало книг, вышедших в эти годы, книг, в центре которых – герои положительные, герои подлинно нашего времени: передовые рабочие, передовые ученые, колхозники, партийные работники, люди Советской Армии.

      Истина требует сказать, правда, и о том, что есть еще в писательской среде угрюмые сочинители мемуаров, которые больше смотрят назад, чем в сегодняшний день или в будущее, и, в силу такого искривления взгляда, с усердием, достойным лучшего применения, копаются на свалках своей изрядно подгулявшей памяти, чтобы вновь тащить на свет божий давно истлевшие литературные трупы и выдавать их за нечто еще способное жить.

      Истина требует сказать и то, что в литературной среде есть и едва обметанные желтым пушком поэтические – да и прозаические – цыпленки, которым до смерти хочется казаться грозными боевыми петухами.

      И тех и других, в общем-то, можно пересчитать по пальцам, и не их унылые, однообразные ноты делают музыку в советской литературе. Наша литература велика, многогранна и красочна; она привлекает нашего и зарубежного читателя и формой своей, и богатством идейного содержания…

      Прошу меня извинить, товарищи делегаты, но я не могу перечислить и десятой доли имен своих товарищей по оружию, собратьев по перу – пожилых и молодых, – которые в эти годы создали хорошие новые произведения. Немало их сейчас здесь, в зале, с делегатскими мандатами, среди участников съезда строителей коммунизма.

      В свое время был решительно отметен термин «лакировщики», каким эстетствующие критики пытались клеймить писателей, которые с радостью, с гордостью, по зову собственного сердца отдали свое перо служению делу партии. Так о них сегодня уже не говорят… Но зато эстетствующие придумали кое-что старое: они или замалчивают неугодные им произведения, или говорят о них с этаким барским пренебрежением, или просто рекомендуют числить их по разряду малохудожественных. Роман о целинниках – «малохудожественно». Роман о делах и думах ставропольских колхозников, пожелавших перестраивать свои села на новый лад, – «не заслуживает внимания, узко, мелко». Роман о металлургах Урала – «коксом пахнет и чугуном», а надо бы, чтоб пахло по меньшей мере лепестками чайной розы.

      Художественным такие ценители и судьи литературы скорее посчитают обнародованный типографским способом результат копания в дрязгах человеческих, в мелочах быта, в неустройствах и неурядицах. И притом без всякого зазрения совести сошлются на великую литературу, на великое искусство прошлого: вот-де было искусство так искусство.

      Что верно, то верно: искусство XIX и некоторых других веков было могуче. Но разве же оно питалось отбросами, отходами человеческого бытия!

      Все преодолевающая и все побеждающая любовь, чувство высокого патриотизма, неподкупная верность, готовность к самопожертвованию, мужество и отвага, сила и ловкость, ум, дружба, стремление к высоким идеалам – вот чем вдохновлялись и что воспевали в человеке