Жезл Эхнатона. Наталья Александрова

, а в голове вспыхнула боль.

      – Воды… – пролепетала я из последних сил.

      Почему-то мне показалось, что вода – это именно то, что мне сейчас нужно.

      Круглое лицо исчезло, а потом перед моими губами появился стакан с водой.

      Я потянулась к стакану, сделала неуверенный глоток.

      Половина воды выплеснулась на меня, но что-то я все же выпила, и, как ни странно, от этого мне стало немного легче.

      Карусель замедлила свое движение, а потом и вообще остановилась.

      Я осознала, что лежу на темном паркетном полу в чужой квартире… хотя квартира эта была мне знакома…

      Пазл в моей голове начал понемногу складываться.

      Я пришла в квартиру Михаила Филаретовича, чтобы поискать материалы к его последней статье… меня послал сюда новый директор, Азадовский…

      Но как я оказалась на полу?

      Надо мной снова склонилось то же озабоченное круглое лицо. На этот раз я узнала эту женщину – это была Надежда Степановна, домработница Михаила Филаретовича.

      – Девонька, ты как сюда попала?

      Действительно, как?

      Память моя постепенно возвращалась.

      Я вспомнила, что подошла к двери квартиры, хотела позвонить – но тут увидела, что дверь открыта.

      Я вошла в квартиру и громко проговорила:

      – Надежда Степановна, это я, Анна! У вас дверь не закрыта, так я и вошла!

      Мне никто не ответил, но из глубины квартиры доносились какие-то странные звуки. Наверное, домработница наводит порядок… хотя какой теперь в этом смысл?

      Я пошла на этот звук, миновала прихожую и коридор, толкнула дверь кабинета…

      И тут в голове у меня что-то взорвалось, и я провалилась в вязкую темноту…

      Хотя темнота эта была не полная – она клубилась багровым клокочущим туманом, сквозь который проступали странные, фантастические фигуры – там был человек с головой шакала, и другой – с головой сокола, и женщина с головой львицы… все эти странные существа окружили меня, и обматывали мое тело каким-то широким бинтом, и при этом пели на непонятном языке…

      А потом я очнулась от голоса Надежды Степановны.

      Я провела рукой по лицу и села.

      Голова уже не так кружилась, и я смогла оглядеться.

      Я и правда сидела на полу в кабинете Михаила Филаретовича, рядом со мной стояла его домработница, лицо ее было озабоченным.

      – Да что же с тобой случилось? – повторила она. – Я пришла, а дверь-то открыта, смотрю – а ты на полу лежишь…

      – Сама не знаю… – пролепетала я плохо слушающимся языком. – Вдруг голова закружилась – и хлоп…

      Отчего-то мне не хотелось рассказывать, как все было на самом деле. Да и знала ли я это?

      Вдруг на лице женщины вспыхнула догадка.

      – Так ты, наверное, беременная?

      – Вот уж точно нет! – отмахнулась я.

      – Ну, тогда я и не знаю… ты встать-то можешь?

      Я уперлась в пол и встала.

      Комната немного покачалась, и наконец все встало на свои места.

      И в голове у меня тоже восстановился порядок, я вспомнила всю последовательность событий, в результате которых я оказалась на полу в этой комнате.

* * *

      Началось все с того, что Михаил Филаретович не пришел на работу. Казалось бы, что такого? Может быть, заболел или просто проспал… со всяким может случиться.

      Со всяким, но только не с ним, не с Михаилом Филаретовичем. За пятнадцать лет, что он проработал в музее, сначала научным сотрудником, а потом директором, он не пропустил ни одного дня. И не опоздал ни разу.

      Понятно, что я это знаю с чужих слов, но та же Роза Витальевна, Секретарь (именно так – с большой буквы, и уж ни в коем случае не секретарша), клянется, что никогда такого не было. Поэтому она сразу забеспокоилась.

      А тут еще срочно понадобилась подпись директора на каком-то документе, и Азадовский велел Розе позвонить Михаилу Филаретовичу.

      Мобильным наш директор не пользовался, и Роза Витальевна позвонила ему домой.

      И ей ответила рыдающая домработница, эта самая Надежда Степановна. И сквозь рыдания удалось разобрать, что она, придя в квартиру, нашла Михаила Филаретовича бездыханным, на полу в собственном кабинете. Вызвала «Скорую», но врач только констатировал смерть.

      И тут Азадовский, заместитель директора, который прежде занимался только хозяйственными и финансовыми вопросами, в одну секунду расцвел махровым цветом.

      Первым делом он подписал тот самый документ, где требовалась подпись директора (у него, оказывается, тоже было право подписи), затем перебрался в кабинет Михаила Филаретовича и стал отвечать по его телефону. А потом взялся за организацию похорон.

      Ну, с ним никто особенно и не спорил – во-первых, он же как-никак заместитель покойного. А во-вторых, все остальные, в частности та же Роза Витальевна, так расстроились, что