Темное время души. Вера Колочкова

or>

      © Колочкова В., текст, 2022

      © Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

      Наглая пчела назойливо жужжала над ухом, и так хотелось окончательно разозлиться и отмахнуться от нее раздраженно – пошла прочь, зануда такая, чего привязалась!

      Конечно, нельзя этого делать, понятно. Эта тварь за ответочкой не постоит. Но хотелось просто ужасно, до злобы! Будто эта мелкая злоба была последней каплей, последней провокацией того, того…

      А чего, собственно, того? Почему она так психует, ведь ничего плохого в ее жизни не происходит, все идет обычным порядком! Все у нее есть, что полагается для нормальной женской жизни… Муж, дом, ребенок. С работы пока не выгоняют, слава богу. Пусть и пришлось провести всю весну на удаленке по причине набившей оскомину пандемии, но ведь не одна она такая! А если уж совсем честной быть – в этой удаленке свои плюсы есть… Можно утром поспать подольше, можно больше времени себе уделить. К тому же удаленка уже и закончилась, можно на работу идти. Как говорится, на людей посмотреть, себя показать. А зачем еще благополучной во всех отношениях женщине нужно ходить на работу? Только для самоутверждения да для того, чтобы дома не сидеть, не скучать. Выходит, и это все в ее жизни есть… Все хорошо, все замечательно, и чего она в такой депресняк ударилась, ей-богу? Нет, надо как-то выходить, взбодриться…

      Подняла голову, расправила плечи, прислушалась. Кажется, улетела пчела, мало ли у нее всяких дел. Можно по сторонам оглядеться… Ведь правда же, хорошо! И двор у них такой зеленый, уютный, и скамейка эта у детской площадки… Денек выдался тихий, спокойный. Солнышко в глаза ласково светит, ветер листочки на деревьях перебирает, будто нежные женские пальчики трогает игриво. Хорошо! Сиди себе, наслаждайся. Но нет же, не получается! Все нутро будто спиралью скрутило, изошла бедная душенька недовольством так, что зубы свело! Еще и хрипатый голос Высоцкого слышен из окна третьего этажа: «…Нет, ребята, все не так… Все не так, ребята…» Так и хочется ему подпеть, да чтобы с такой же отчаянной хрипотцой! Все не так! Все не так, ребята, не так!

      Нет. Хватит уже, правда. Что это с ней, ей- богу? Отвлечь себя как-то надо, вывести из этого жуткого состояния. Да хотя бы за жизнью двора спокойно понаблюдать… То еще развлечение, между прочим!

      Вон соседка с пятого этажа перегнулась через перила балкона – еще немного, и наружу вывалится. Чего это она? А, понятно… Высматривает зорким орлиным глазом свое потомство. А чего его высматривать? Вон оно, шурует на велике по дорожке…

      – Олеся! Доченька! Не смей выезжать со двора! Катайся вокруг детской площадки, а со двора не смей! Слышишь, что я тебе говорю, Олеся?

      – Да ладно, мам… – послышался уверенный голосок проезжавшей как раз мимо нее нимфетки в розовых лосинах. Так махнула эта нимфетка ручонкой, будто ей материнские тревоги поперек горла стояли. Хоть и впрямь вывались мать с балкона ей под ноги, проедет мимо и не заметит. Вот тебе и Олеся, доченька…

      Проводила глазами нимфетку, усмехнулась грустно. Тезка, стало быть. Тоже Олеся. А еще подумалось вдруг – надо же, как долго на эти имена мода держится! Уж сколько наплодилось этих Олесь да Ксений, Насть да Кристин! Они что, сами эти, нынешние, тридцатилетние уже Леси, Ксюши, Кристи да Насти не могут для своих дочек что-нибудь новенькое изобрести? Она вот, например, свою Лизой назвала. А что? Неплохо! Имя не избитое, запоминающееся. Не то что у нее! И в школе была уже пятой Олесей в классе, и в институте не лучше…

      Хотя Веничка говорит, что ей ее имя очень идет. Образ дополняет. А он знает, что говорит, он человек творческий, художник… Так порой может высказаться, что слушаешь его, уши развесив. А еще непонятно бывает, где он правду говорит, а где привирает насмешливо. То ли и впрямь смеется над ней, то ли комплимент отвешивает…

      «У тебя, Леська, не просто ярко выраженная телесная худоба, она у тебя гармонично художественная. Матушка-природа, когда твою плоть лепила, наверное, чего-то жирного объелась, вот и создала шедевр минимализма…»

      Ну вот как, как к этому относиться, интересно? Неужели нельзя просто сказать, что ему нравится ее худоба? Нет ведь, надо обязательно природу-матушку приплести, которая чего-то жирного объелась! Даже звучит отвратительно – фу… Какой же это комплимент, если так звучит?

      Но что делать? Приходится верить, что это и впрямь комплимент. К тому же Веничка в этот момент так нежно и осторожно обхватывает широкими грубыми ладонями ее тоненькие запястья и привлекает к себе, усмехается в густую рыжую бороду… «К тебе же, Лесь, и прикоснуться-то страшно, как к тонкому первому льду – а вдруг он под тобой сломается! Хотя это и привлекает, чего уж там! Всегда ведь хочется по тонкой грани пройти – и в живых остаться, и кайф свой словить…»

      Ей и самой нравилась ее выпирающая из тела худоба, нравились торчащие высокими дугами ключицы, и узенькие предплечья на фоне не обиженной природой груди, и стиральная доска ребрышек, и худые острые коленки – все нравилось! Вот только ростом природа ее обделила, причем сильно обделила, обидела даже! А в остальном – вполне модельная фактура, обаяшка-унисекс с кокетливой походкой от бедра и будто заплетающимися при ходьбе тонкими