Черная гончая смерти (и еще 12 жутких рассказов). Говард Филлипс Лавкрафт

асался я вовсе не сверхъестественных тварей, таящихся во тьме. Да, призраки могут бродить здесь в окровавленных одеждах, томимые людоедским голодом – как утверждали суеверные жители здешних мест. Но я не боялся призраков. Я прислушивался, не раздастся ли поблизости хруст ветки под тяжелым сапогом или звук взведенного курка, который предвещал бы убийство. Тот, кого я боялся, был страшнее любого шепчущего во тьме фантома. В то утро худший из известных в этом штате головорезов вырвался из тисков закона, расстреляв несколько охранников. За рекой лаяли собаки, а полицейские с ружьями прочесывали заросли. Убийцу искали на задворках поселения чернокожих бродяг, подозревая, что беглец попытается затеряться среди себе подобных. Но я знал Топа Брэкстона лучше, чем все остальные. Он был до крайности нелюдим, и потому скорее захочет укрыться в дремучем лесу и жить в одиночестве, как обезумевшая от крови горилла, что напугало и устрашило бы любого другого человека.

      Пока погоня уходила в другую сторону, я направился в Египет. Не только для того, чтобы отыскать Топа Брэкстона. Я хотел предупредить одного достойного человека, который жил в самом центре соснового лабиринта со своим слугой, предупредить, что жестокий убийца бродит неподалеку от их хижины.

      Я шел пешком, и, возможно, это было большой глупостью, но мужчины из рода Гарфилдов не имеют привычки поворачивать назад, пройдя половину пути. Когда моя лошадь неожиданно захромала, я привязал ее возле одной из хижин на окраине Египта. Брел по тропе, сквозь сгустившийся мрак, и думал о том, что дорогу обратно вряд ли осилю. Лучше уж остаться до утра в хижине Ричарда Брэнта, того самого отшельника, которого я собирался предупредить. Он был ужасным мизантропом, скупым на слова и очень подозрительным, но вряд ли сегодня откажет мне в ночлеге. Он жил в покосившейся хижине, в самом сердце Египта, уже полгода, но никто не знал, почему мистер Брэнт решил укрыться от общества в сосновом лесу.

      Внезапно мои размышления о таинственном отшельнике оборвались. Я замер, стараясь унять нервное покалывание кожи на тыльной стороне рук. Меня напугал внезапный крик, долетевший из темноты. Короткий вопль, наполненный ужасом, прозвучал где-то впереди, а вслед за этим на лес обрушилась бездыханная тишина. Тишина, от которой тьма, казалось, становилась еще мрачнее.

      Крик повторился, на этот раз гораздо ближе. Я услышал топот босых ног по тропе, и какая-то тварь бросилась на меня. Револьвер сам скользнул в руку, и единственное, что удержало меня от нажатия на спусковой крючок, – в стонах, которые доносились из темноты, я различил рыдания испуганного человека. Он врезался в меня, завизжал и рухнул навзничь, пуская слюни.

      – Боже, спаси меня! – в бормочущем голосе слышались отзвуки предсмертной агонии. – О, помилуйте меня, добрый господин!

      – Кто ты такой, черт возьми? – зарычал я, стараясь не показывать страха, хотя мои волосы встали дыбом, а руки дрожали.

      Несчастный узнал мой голос и вцепился скрюченными пальцами в мои колени.

      – Миста Кирби! Не позволяйте ему схватить меня! Он растерзал мое тело, а теперь хочет забрать и душу мою. Это я – Джимми Тик, узнаете? О, не позволяйте ему погубить меня!

      Я чиркнул спичкой и стоял, глядя в изумлении, в то время как огонь обжигал мои пальцы. У моих ног, закатывая глаза, корчился в пыли бродяга. Я узнал его. Один из дровосеков, что живут в крошечных бревенчатых хижинах на окраине Египта. Он был весь в крови, и, судя по зияющим ранам, жить ему осталось недолго. Кровь хлестала из разорванных артерий на груди, плече и шее. Одно ухо было оторвано, кожа на виске свисала клоками, будто какой-то гигантский зверь ударил беднягу когтистой лапой.

      – Кто, черт возьми, это сделал? – воскликнул я, когда спичка погасла. – Медведь?

      Но, когда я это произнес, сразу вспомнил, что медведей в этих местах не видели тридцать лет.

      – Он сделал это! – всхлипнул раненый. – Белый человек, который пришел ко мне в хибару и попросил отвести его к дому миста Брэнта. Он сказал, что страдает от зубной боли, поэтому замотал голову платком. Но в лесу повязка соскользнула, я увидел лицо – за это он меня и убил…

      – Объясни, Джимми, он что, натравил на тебя собак? – я нагнулся к нему, зажигая новую спичку. Ну да, раны были такими же, как у животных, которых загрызли охотничьи псы.

      – Нет, миста, – прохныкал затихающий голос. – Он сделал это са-а-а-а-а-а-а-ам!

      Бормотание переросло в крик, когда раненый повернул голову и посмотрел назад, в темноту, из которой пришел. В этот миг смерть настигла несчастного, крик оборвался на самой высокой ноте. Я не взглянул на покойника, я напряженно всматривался во мрак, и вскоре различил нечеткий силуэт в пяти ярдах от тропы. Мне показалось, что между деревьев стоит худой и высокий мужчина. Я хотел окликнуть его, открыл рот, но не смог издать ни звука. Язык присох к небу. Меня бил озноб. Это был страх, примитивный и бессмысленный, я стоял, будто парализованный, и не мог понять, почему эта безмолвная неподвижная фигура, вызывает столь сильный ужас.

      Внезапно фигура двинулась в мою сторону, и я обрел голос.

      – Стой! Я выстрелю!

      Со свирепым рычанием