Детский альбом. Дневник старородящей матери Ирины Лакшиной. Елена Катишонок

мно распахнутых коробках. Стоят или лежат лампы – без абажуров они выглядят обезглавленными. На столах расставлена хозяйственная утварь и посуда, в ящиках – одеяла, постельное белье, по какой-то причине разлюбленное хозяевами. Можно наткнуться на раритет: телефон с дисковым набором – он кажется сегодня невероятно громоздким. Ближе к гаражу сложен спортивный инвентарь: клюшки для гольфа, теннисная ракетка, коньки.

      Картонные коробки с книгами, дисками, кассетами выставлены к забору. Цены на все это символические: кассеты умерли, диски на пути туда же. Отдельно собраны старые виниловые пластинки в квадратных конвертах – они сейчас популярны.

      Книги – настоящие, напечатанные на бумаге, в суперобложках или без – бурного интереса не вызывают, однако то один то другой покупатель нет-нет да и задержится, начнет рассматривать корешки, перелистывать страницы.

      Такие распродажи проводят обычно в выходные. Проезжающие машины тормозят, останавливаются, и люди подходят, рассматривают, трогают, прицениваются; кто-то переходит в разряд покупателей. Вот женщина несет пышный ворох занавесок, еще одна присаживается мерить сапоги, мужчины нагибаются, чтобы получше рассмотреть запасные покрышки – вещь безусловно нужную.

      Я прочно застреваю у забора – сижу на корточках, перебирая книги. Большинство, конечно, на английском, но встречаются и другие языки – китайский, испанский, французский. Однажды я наткнулась на потертый, многажды читанный томик Бунина на русском языке, сборник стихов Д. Самойлова в мягкой обложке и миниатюрный путеводитель по Москве с золотым тиснением, похожий на маленькую иконку. В эту же коробку попали канцелярские принадлежности: чистые конверты, дырокол, скрепки, пересохшие фломастеры и почти чистые тетради, с редкими записями на первых страницах – вырви и пиши что хочешь, но кто сейчас пишет от руки? Разве что записку на холодильник – напоминание себе же «Купить молоко!». В банке собраны в пучок мертвые шариковые ручки, пыльные карандаши с обгрызенными резинками. На дне коробки нахожу блокнот и тетрадки разного формата, они как раз исписаны, причем по-русски, четким, ровным почерком. Я присаживаюсь на ближайший стул и листаю. Это дневник, написанный женщиной из прошлого – совсем еще близкого – века. Прочитываю первую страницу, следующую… Коробки с книгами громоздятся рядом одна на другой, но мне не терпится приехать домой и сосредоточиться на находке. Пытаюсь найти другие записи, но не нахожу.

      Хозяева радушны, но ничем помочь не могут. Тетради? Да, в коробке у забора. Вот эти? Вы там их нашли? Окей. Манускрипт на русском языке, really? Wow! Нет, они не помнят. Или… возможно, забыла та пожилая леди, которая снимала подвал? Она давно переехала. Куда, в Нью-Йорк? Или нет; в Коннектикут, кажется. Года три назад. Или раньше? Телефон она не оставила, нет. Адреса тоже. Мы, кстати, тоже готовимся к переезду, столько лишних вещей…

      Я купила все три русские книжки. Тетради мне отдали бесплатно. За пятьдесят центов я прихватила первую попавшуюся наволочку, в которую и засунула трофей.

      К сожалению, я не знакома с автором дневника, но издательство заинтересовалось моей экзотической находкой, и вот уже второй год поисковые системы обрабатывают запрос, однако пока не могут найти Ирину Лакшину – ту самую «пожилую леди», которая некогда снимала жилье в маленьком американском городке. Хочется думать, что автор в добром здравии, где бы он ни обретался, в Нью-Йорке или Коннектикуте.

      Мне, в свою очередь, поручено было подготовить к печати текст, присовокупив «несколько слов об авторе». Поскольку ни биографией, ни описанием внешности и характера, повторяю, я не располагаю, то остается надеяться, что лучше всего расскажет об авторе сам текст: дневниковые записи говорят о человеке намного больше, чем анкета. Цветные вклейки, упоминаемые автором, сохранились только частично: одни обесцветились от времени, другие отсутствуют.

      Возможно, сама Ирина Лакшина или ее дочери увидят этот дневник на прилавке книжного магазина и позвонят в издательство. В этом случае они смогут убедиться, что редакторские правки сделаны в самом щадящем режиме, и я с радостью верну тетради.

Елена КатишонокСПАСИБОМоему другу Вадиму Тёмкину за тщательную и кропотливую работу – подготовку к печати детских рисунков.

      Часть 1

      Тетрадь первая

      [общая тетрадь советского образца, твердая затертая обложка в пятнах и разводах, часть страниц отсутствует. – Е. К.]

11 ИЮЛЯ 1979

      Начинаю тетрадь в самом неожиданном месте – в роддоме. Врач в поликлинике засуетилась, хотя впереди еще три недели. Вчера вечером собрала «пакет первой помощи»: губка, мыло, зубная щетка… Хватилась, а «Поморин» почти кончился: тюбик на исходе. Главное – чтиво: сунула три книжки, а журналы Леха [муж автора, как следует из дальнейшего текста. – Е. К.] обещал передавать по мере поступления. Врет, но все равно приятно. Зато пасту привезет.

      Выспаться не удалось. Дома все бегали, как кошки на пожаре: зачем, почему, что врач сказала? Да мне повторять неловко, что эта кретинка сказала – назвала меня «старородящей» [термином