Мамочки мои… или Больничный Декамерон. Юлия Лешко

далеко? Нам вообще-то пора…

      Саша не успел ответить, как ураганом вернулся его брат. В руках он держал два роскошных профессиональных мяча, а на голове его красовались сразу две кепки с символикой чемпионата! Все это богатство он протянул Варе:

      – Держи! Петьке и Пашке, апостолам твоим, пусть играют. Мячи счастливые, мы же победили… Пожелай им от нас… всего.

      Варя взяла один мяч, второй дала подержать Наде, а кепки аккуратно засунула в сумку. Потом посмотрела на Костю чуть исподлобья и, как будто что-то решив для себя, сказала:

      – Спасибо. И знаешь… Позвони. Я буду рада.

* * *

      Медсестра Таня забрала из лаборатории результаты утренних анализов и зашла в ординаторскую за историями болезни, чтобы вклеить туда бумажки со свежими цифрами.

      Вера Михайловна, объявив компьютеру временную капитуляцию, вручную заполняла бланки назначений. Таня встала рядом, прижав к груди истории, и некоторое время следила за тем, как Вера пишет. Почерк у Веры Михайловны, в отличие от большинства ее коллег, был вполне разборчивый.

      – Вера Михайловна, вы сколько уже работаете? – спросила она.

      – Ну, если считать… фельдшером на «скорой», интернатуру… что-то лет шестнадцать получается.

      – Значит, уже больше, чем роман Тургенева «Отцы и дети» всего-всякого написали… – покачала головой Таня.

      Вера Михайловна, не прекращая работы, кивнула:

      – И значительно больше, чем «Мать» Горького.

      Широко открылась дверь в ординаторскую: так обычно всегда входил Владимир Николаевич Бобровский. Бросив быстрый взгляд на руководителя, Вера Михайловна поняла: шеф не в духе. Предчувствие ее не обмануло. Бобровский, который всегда находил какие-то простые, но добрые слова для медсестричек, испытывавших к нему смешанные (в разных пропорциях) чувства влюбленности и уважения, на этот раз даже не глянул в сторону Тани. Той бы понять, что надо исчезнуть с начальственных глаз куда подальше, но, видно, чутье подвело девушку: она по-прежнему стояла возле стола Веры Михайловны, с праздным видом обнимая добытую из шкафа пачку историй болезни.

      Бобровский обратился к Вере:

      – Как там наша проблема? Отказница из тринадцатой?

      Медсестра Таня, которая была, разумеется, в курсе истории с коньяком, от неожиданности допустила еще одну субординационную ошибку. Она не дождалась, что ответит на поставленный завотделением вопрос Вера Михайловна, и встряла со своей репликой:

      – Подождите, какой отказ может быть? От чего? Это в родильном отделении пусть готовятся, когда ей срок придет.

      Вера Михайловна выразительно посмотрела на Таню, но все же сочла необходимым объяснить ей ситуацию:

      – Нет, все гораздо хуже. Она, дурочка, думает, что если будет коньяк пить и прикроватные тумбочки на грудь брать, то у нее выкидыш случится. Выкидыша не будет, а будет отслойка плаценты. Дальше вы все знаете лучше меня. Но ей я тоже все объяснила. Так что на данном этапе проблема наша.

      Бобровский потер виски и перевел на Таню мрачный взгляд:

      – Я что-то не понял, Татьяна. Почему стоим? В отделении