Запах снега. Александр Сергеевич Долгирев

в том кабаке, чтобы выиграть для нас время. Все вещи тоже остались там. Мы добрались до залива и успели уже довольно далеко уйти от Петрограда. А потом встретили того мерзавца. Он, видимо, специально поджидал таких, как мы. У нас ничего с собой не было, и он приказал Фросе снять шубку. Мы ещё в Москве вшили туда несколько серебряных приборов и серёжек с кольцами, чтобы продержаться в Финляндии первое время – может, он смог их нащупать, когда пытался обыскать Фросю. Она не пережила бы ту ночь без тёплой одежды. Мы обе не пережили бы ту весну без этих побрякушек. Фрося понимала это не хуже меня и не хуже этой сволочи. Она начала сопротивляться, тогда этот ударил её ножом в живот. А я… у меня руки очень замёрзли, пальцы не слушались совсем, я слишком долго возилась с револьвером – не успела ему помешать. Ничего не успела. Я помогла Фросе подняться на ноги, повела обратно в Петроград – это был её единственный шанс… У меня ничего не получилось. Я оставила её на льду, Иван… Она легла на лёд, я упала рядом с ней лицом в снег. И запах, только этот запах везде. И ещё ветер…

      Наташа почувствовала, что всё ещё падает, что тонкий лёд под ней проломился, и она стремительно проваливается в ледяную воду, уходя всё глубже. Издалека раздался приказ, направленный неодолимой волей:

      – Стой.

      И Наталья устояла. Иван смотрел на неё безо всякого выражения. Наташе казалось в этом равнодушии проявление глубокой ненависти и совершенного презрения. Вполовину меньше ненависти и презрения было бы в его крике, в ругани, в гневе. Она захотела спрятаться от этого равнодушия и вновь обняла Алданина.

      Через минуту он заговорил:

      – Мне просто повезло, Наташа. В самый разгар разборки с той пьянью ворвалась новая пьянь, которая решила, что её касается перестрелка в дешёвой харчевне. Наутро пришёл в себя в своей квартире. Поломанный и без средств, зато живой за каким-то одному Богу известным чёртом. Родни нет, смысла нет, души нет. Только работа есть…

      Неожиданно Наталья почувствовала, что Иван ответил на её объятия. Она вдруг стала молодой и слабой. Она только что приехала в Москву, она только что познакомилась с Фросей и ещё видит в ней лишь подругу по литературным поискам. Это было, как полёт над облаками. Но лишь на краткое мгновение. Молодость была надёжно погребена под тоннами песка времени. Наталья снова была в Токио, в осеннем парке и снова прижималась спиной к голому клёну. Иван снова неотрывно смотрел на неё, но теперь на его лице было выражение. Он хотел её. Это не была похоть – так измученный жаждой смотрит на глыбу льда. Алданин приказал:

      – Поцелуй меня.

      Наталья бросила отчаянный взгляд на огромный мир, открывавшийся за пределами того тесного пространства, в котором она ныне прибывала. Этой птичьей клетки между недомёртвым деревом и недоживым человеком. Она попыталась оттолкнуть Ивана, но это завершилось ничем. Тогда Наталья дала ему пощёчину. Алданин едва дёрнулся, но даже взгляд не отвёл.

      – Поцелуй меня.

      – Ты не Фрося. Твой поцелуй не оживит её ни на мгновение! А от себя самой я убегаю так упорно не для