Клича. Тоня Елкович

ющее, отчего Вера ещё больше отстранилась. Не любила она этого всего, но по делу с подругой была согласна. Литература у них была адски скучная.

      – Ну подумай сама, – продолжала Олеся, потирая отсмеявшееся лицо волосатым рукавом свитера, – зачем было бы впихивать в нас всю эту муру, если бы они не хотели управлять нашими мозгами, чтобы мы смотрели на мир их глазами и не имели собственного выбора?

      – И для чего им это по-твоему? – безучастным роботом выговорила Вера.

      – Чтобы сделать нас своими рабами до самой старости!

      Мохнатый розовый шар свитера Олеси с юбкой аккуратным колокольчиком никак не вязался с её едким непокорным нравом. Она была похожа на нежный распускающийся бутон, но среди тысяч распускавшихся вокруг цветов, её цветок был непропорционально большой и буйный, как после ядерного взрыва. Такой же ядерной была Олесина весна.

      – Я не хочу, ну не хочу и всё тут, писать это дурацкое итоговое сочинение! Все эти книжки, они мне не нравятся! Но она говорит-говорит, говорит-говорит… Раисся, вот бы ты заткнисся! То ли дело Гоголь…

      Олесин цветочек вздохнул и мечтательно нахохлился.

      – Что Гоголь? – проснулась Вера.

      – Там не-е-ечисть, – расплылась Олеся. – Я её люблю! Вот бы…

      – Вот бы, вот бы! Вот бы, вот бы! – заквакало сверху, и перед девочками выросла треугольная башня из бабушки. Такая высокая, что не было видно лица.

      – Вот бы, вот бы! Вот бы, вот бы! – продолжала квакать башня, зашуршала в переднике и протянула девочкам замызганный пакетик со старой тряпичной куклой.

      – Это что? – спросила Олеся у башни, как будто та перед ней чем-то провинилась.

      – Это Клича, – спокойно ответила башня.

      Вера осторожно взяла куклу, освободила от пакета и принялась рассматривать. Сверху из красного кафтана торчала маленькая глиняная голова с глазами-бусинами, открытый рот застыл буквой «О», губы и щёки были аляписто напомажены, а под юбкой спрятана глиняная трубочка.

      – А это что?! – Олеся отпрянула и с возмущением указала башне на трубочку.

      – И-хи-хи! – рассмеялась башня. – Это дудочка. Нужно загадать желание и подуть со всей силы. Тогда Клича его исполнит.

      – Дуй давай! – резко выкрикнула Олеся. Раздражение мешалось с возбуждённым интересом, выстреливая из Олеси, как гейзер. – Дуй!

      Вера набрала воздуха и дунула неуверенно, с опаской, выпустив добрую часть выдоха через уголки рта, на что Клича выдала лишь жалкое «Пхи-и-и» и закашлялась. Вера тоже закашлялись. Олеся выхватила у неё куклу и протянула обратно башне:

      – Не работает!

      Башня заскрипела, согнулась пополам и тихо-тихо секретиком прошептала Олесе на ухо:

      – Если Клича не работает, значит, хочешь не то, что кличешь, или кличешь не то, что хочешь. Кликать надо от души.

      – Ах от души, значит! – разошлась Олеся. – Тогда… Тогда… Хочу, чтобы у Раисы Васильевны голос пропал! Навсегда! – и дунула со всей силы в трубочку. Раздался пронзительный свист, который тут же унёсся порывом ветра далеко-далеко, и стало тихо. Клича спрятала свисток под юбкой и замерла у Олеси в руке, сложив губы в готовности.

      – Ты что делаешь?! – не на шутку испугалась Вера. – Так нельзя!

      – Как нельзя?

      – Жестоко так нельзя!

      – А со мной, значит, можно?

      – Это разное!

      – Чем же разное?

      – А ты подумай! Вдруг сбудется?

      – Да не сбудется, ерунда всё это! – открестилась Олеся.

      – А вдруг не ерунда? Что тогда?

      Тревога глубоко запустила когти Вере в живот.

      – Да говорю тебе, ерунда!

      Олеся упрямо уставилась на Веру и натужилась, ожидая подействовать на неё гипнотически, а если не поможет, то подругу можно и боднуть.

      – Погоди, а где бабуля? – вздрогнула Вера.

      Девочки начали беспокойно озираться по сторонам. Теперь тревога напала и на Олесю, скручивая желудок в трубочку. Но бабушка как будто испарилась.

      – Эммм… Странно всё это, – Вера мялась в растерянности.

      – Да забей, ерунда! – храбрилась Олеся. – Может, это вообще сон… Знаешь что?

      – Что?!

      – А пускай Клича пока побудет у тебя! – и Олеся протянула Вере куклу.

      – Чего это у меня? – возмутилась Вера.

      – А того, что ты добрая! А я злая! Вдруг я взаправду кого покалечу?

      Вера нехотя согласилась и сунула Кличу себе в рюкзак.

      Клича сидела в рюкзаке тихо, пока рюкзак висел у Веры на спине, но стоило только Вере прийти домой и сбросить его с облегчением, как внутри что-то заёрзало. От мысли, что нужно открыть рюкзак и посмотреть, что в нём делается, Вера цепенела от ужаса. Тело немело и отказывалось слушаться.