Волки и медведи. Фигль-Мигль

пробормотал:

      – Не надо, Фигушка. Ты им не поможешь. Им вообще не нужно, чтобы им помогали.

      И Фиговидец дал себя увести. Но с этого дня что-то в нём отказалось определять одним ёмким словом «народ» россыпь разнородных явлений: и Муху, и анархистов, и баб северных деревень, и парней из Союза Колбасного Завода, и теперь вот этих гнильно-убогих существ, которых он не имел силы признать людьми. Хуже того, он понимал, что внутренний голос ведёт себя трусливо и нелогично, потому что разнородные явления – от Кропоткина до облезлого – отлично объединялись на общей почве, которую фарисей желал игнорировать. И то, что к нам отнеслись на удивление спокойно, а он счёл вариантом послепожарного шока, было обычным фатализмом, присущим всему правому берегу, и здесь всего лишь доведённым до абсурдной ясности изоляцией, нищетой и невежеством. Тёмная жизнь, жизнь без просвета и с такими надеждами, которых человеку с душой лучше не иметь вовсе! Звали их совсем уж непотребно: Чуня, Гуня, Сысойка и прочее в том же духе. Сама деревня оказалась безымянной. («Дяревня – дяревня и есть». – «Ну а другие деревни вы как называете?» – «Какие другие? Вот же она». – «Ну не одна же она на свете?» – «Вам, барям, всяко виднее».)

      Мы не спеша шли через деревню. Облезлый трусил рядом.

      – Есть у вас тут центровой какой?

      – Желательно поговорить со старейшинами, – перевёл Фиговидец. – Или старостой.

      – Старосту баря назначать должны, – сказал облезлый с неудовольствием и обидой. Следовало, видимо, сделать вывод, что баре в нашем лице преступно пренебрегли своими патерналистскими обязанностями. – А мы уж так… всем обчеством. Соборно то исть.

      – Понял, – сказал Молодой. – Разноглазый вам завтра назначит. Будете соборно оброк платить. Что вы тут сеете-жнёте?

      Облезлого перекосило.

      – Чиво тута сеять! Не раздевшись голы! Переби-ваимсся.

      – И как перебиваетесь?

      Поганец развёл руками.

      – Сам не вем.

      Молодой хохотнул.

      – А вот мы тебя допросим и узнаем.

      – Этта как допросим?

      – По порядку. Сперва пальцы, потом яйцы. Старосту им подавай!

      Облезлый струсил, но не сдался.

      – Известно, – проныл он. – Ваша воля барская.

      Когда мы разбили лагерь, на запах обеда сползлась группка чумазых детей в тряпье и чирьях. «Ссобойка-то у вас какая», – с униженной завистью сказали они, пряча наглые глаза. Гвардейцы их накормили и дали пару банок мясных консервов, и через полчаса деревня в полном составе явилась встать на довольство.

      – Ну как их без надзора оставишь? – хмуро спросил Фиговидец.

      – Ой, чиво мы тута намутим без барского догляда!.. – бодро отозвалась деревня.

      – Я вам устрою догляд, – сказал Молодой, разгоняя попрошаек. А потом он сказал: – Что за народ! Назови мужика братом, а он норовит в отцы.

      Молодой сказал так ещё через час, когда облезлый притащился назад, изо всех сил понурив голову. Я как раз препирался с Сергеем Ивановичем из-за назначения старосты. («Не