По машинам! Танкист из будущего. Юрий Корчевский

услышал, но по броне как кувалдой ударили, аж корпус содрогнулся.

      – Пушка, по нам стреляют – свои стреляют! – крикнул мне Василий.

      Не дожидаясь второго выстрела, вполне могущего стать для нас роковым, я дернул на себя левый рычаг и на полном ходу съехал с дороги, вломившись в лес. Остановился.

      – Василий! Ты живой?

      – Вроде живой, только голова гудит. Чем это они по нам шандарахнули?

      – Из пушки угостили.

      Я перелез в башню и осмотрелся в перископ. Лес вокруг, ничего не видно.

      – Василий, по-моему, пора бросать нашу повозку. Впереди наши, ежели поедем – сожгут. Сзади немцы. Похоже, мы на ничейной территории.

      Я открыл верхний люк, выглянул. Ничего опасного, одни деревья вокруг. Эх, жалко танк бросать, нашим вполне бы пригодился этот трофей. Я снял с пушки замок, размахнулся и забросил его подальше. Хотел пулемет снять, да передумал.

      – Василий, выбирайся, к своим идем.

      Мы выбрались из танка и направились вдоль шоссе по лесу.

      – Вась, к своим выйдем – не говори, что танк угнали и бросили. Не поверят, особистам сдадут.

      – Я же комсомолец, чего своим врать?

      – Ты думаешь, медаль нам дадут? К стенке поставят!

      – За что? – Глаза Василия округлились от изумления.

      – Ты на оккупированной территории, под немцем, был?

      – Ну выходит – да.

      – Вот за то и расстреляют. Скажут: диверсанты фашистские, попробуй отмойся. И придет твоей матери извещение, что сын предатель.

      – Ты чего на Советскую власть клевещешь? – вскинул голову паренек.

      – Тю-ю, Вася, ты, никак, сдурел?

      Василий обидчиво поджал губы и замолчал. Вот навязался на мою шею. Ведь сдаст по своей наивности особисту, с потрохами сдаст. А если меня в кутузку посадят, так ведь и его тоже.

      – Ты коммунист? – вдруг неожиданно спросил Василий.

      – И не был никогда.

      Василий растерянно глядел то на меня, то в сторону нашей передовой, не зная, что сказать.

      Совсем недалеко простучала очередь.

      – Вася, ложись, дальше – ползком, если не хочешь пулю схлопотать от своих.

      Мы поползли. Сыровата землица после вечернего дождя. Одежда на груди, животе и ногах сразу испачкалась. Но лучше быть грязным, чем мертвым.

      Мы подобрались вплотную к позициям, слышалась русская речь. Василий попытался привстать, но я ухватил его за гимнастерку и дернул вниз:

      – Жить надоело?

      Повернул голову в сторону позиций, крикнул:

      – Свои, не стреляйте!

      – Вставай и с поднятыми руками – сюда.

      Мы оба встали и пошли вперед.

      Справа от дороги стояла пушечка-сорокопятка, невдалеке – окопчик со стоящим на бруствере пулеметом «Максим». Я такой только в музее видел. И это все силы? Ведь перед ними, за пригорком, машин полно с солдатами, транспортеров с пушками. Одной пушечкой и пулеметом такую силу не удержать.

      – Кто такие? – строго спросил сержант c треугольниками в петлицах.

      – К своим выходим.

      – Документы.

      Василий