Будни Снежной бабы. Женя Галкина

не в интимных отношениях?

      – Мы в слишком интимных отношениях, кошечка. В таких интимных, что об этом никто не должен знать.

      И он весело ей подмигнул, а потом выполнил ритуал одевания с тщательным поиском Ланиных волос на одежде и смыванием их в унитаз…

      Это подсказало Лане другую мысль. В следующее свидание она беспощадно вырвала клок своих роскошных волос, надушенных самым ярким ароматом, который нашелся в ее коллекции, и незаметно налепила их комок Павлу на спину, на свитер, обнимая при расставании.

      План был таков: жена замечает волосы, жена устраивает отвратительный скандал, он признается ей в любви к Лане и приезжает в гнездо романтики и будущей семейной жизни. Лана становится Орешкиной (что поделать?) и уезжает в Петербург, гулять в клубах и отрываться за нищее детство в бутиках и ресторанах.

      Она приготовила холодное шампанское и возбуждающие закуски, надела пеньюар и нежнейшие белые чулочки. Томным сладким голосом ответила «алло» на его звонок.

      Он сказал, чтобы через час ее духу не было в его квартире. Чтобы она выметалась немедленно. Что она бешеная сука, которой он с удовольствием сломал бы руки… Он говорил так жестко, так грубо… используя все свои филологические запасы мата и разнообразные пожелания на их основе.

      Лана слушала, обмирая, и не могла поверить ни единому слову.

      – Паша, ты при жене все это говоришь, да? – робко догадалась она наконец. – Специально?

      Он бросил трубку.

      Она, дрожа, заметалась по комнате… Выпила залпом один за другим два бокала шампанского, не чувствуя вкуса, закуталась в плед, предчувствуя беду.

      И беда случилась. Павел приехал через полчаса – видимо, гнал по улицам с бешеной скоростью, и, не говоря ни слова, принялся стаскивать Лану с постели. Она брыкалась и плакала, а он тащил ее с силой, оставляя синяки на щиколотках и предплечьях. Выволок ее в коридор, и там она прилипла к двери, не давая ему ее открыть.

      – Паша, Паша! Пожалуйста, не выгоняй меня! Пожалуйста!

      И кинулась на колени, обхватив его ноги, подняла к нему прекрасное заплаканное личико, случайным движением высвободила из бретелек легкого пеньюара грудь.

      Он ее не выгнал. Лана, придя в себя на следующее утро, умывшись и рассматривая себя в зеркало, торжествовала.

      А кто сказал, что путь будет легок? Кто сказал, что урвать себе кусок счастья – просто? Просто было той, кто выходил за ее Пашу замуж молодой дурочкой – за молодого дурачка. Вот ей, законной женушке, было просто. А ей, Лане, за взрослого состоявшегося мужчину придется побороться.

      И она яростно растерла жесткой мочалкой-рукавицей побледневшие щеки, чтобы вернуть коже розовую прозрачность. Конечно же, она видела и не могла не видеть того, сколько укора в глазах ее отражения. Конечно, она не могла не заметить, какое грязное и жирное пятно осталось на ее душе после произошедшей вечером безобразной сцены и последующего унизительного секса.

      Конечно, она понимала, что соблазнительно трясти грудями на радость любовнику, когда руки в синяках,