В ритме сердца. Тори Майрон

в моей голове. А тот факт, что Никс додумалась наконец накинуть на себя халат Мэгги, в разы облегчает мне общение с ней.

      – Я оставила здесь пластыри и лечебную мазь, а мне перед сном ещё раз нужно обработать раны, – сквозь жалостное мычание говорит она.

      – А почему свет не включила?

      – Не хотела тебя будить.

      – И что, не разбудила? – говорю с напускной суровостью и наблюдаю за уникальным моментом, как она, продолжая стоять на одной ноге, теряет равновесие и с грохотом падает на пол.

      Роняю голову обратно на подушку, мгновенно разражаясь беззвучным смехом. Вот эта сцена уже больше похожа на мою обычную Никс.

      – А-у-у-у! Да чтоб меня… – только и слышу в ответ с пола сквозь такой же тихий хохот.

      Продолжая задыхаться от веселья, встаю с кровати и направляюсь к ней.

      – Такими темпами, Никс, уже к двадцати годам на тебе не останется ни одного живого места. – Она лежит на полу в шерстяном бабушкином халате и заразительно смеётся, продолжая справляться с новой порцией боли, отчего я сам не могу унять теперь уже громкий раскатистый смех.

      – Тихо! Хватит ржать! – шикает малышка, прижимая палец к губам. – Ты сейчас Мэгги разбудишь.

      Мой приступ смеха немного угасает, и, схватывая её за руки, я рывком поднимаю вверх.

      – А-у-у-у! – вновь стонет она.

      – Что такое? Нога? – Бросаю взгляд на колено, кровь из которого уже насквозь пропитала пластырь.

      – Нет, ладони! – Никс попеременно дует на раны на обеих руках. – Наверное, на мне уже нет ни одного живого места, – устало выдыхает она, но глаза всё равно светятся озорным счастьем.

      – Как ты вообще умудряешься быть столь неуклюжей по жизни и одновременно умеешь так грациозно танцевать? – Не могу найти причины на это, но даже в приглушённом свете ночника мне удаётся заметить, как она вмиг бледнеет.

      – Ты в порядке? – обеспокоенно спрашиваю я и вновь сдерживаю себя от порыва коснуться её лица.

      Я всегда так делал и до сих пор не видел и капли неловкости в столь невинном жесте, но сегодня я в самом деле не на шутку удивлён и растерян реакцией своего непокорного тела и потому до конца не понимаю, как мне следует теперь себя с ней вести.

      – Да, всё нормально, просто нужно раны обработать, – нервно сглотнув, отвечает Никс.

      Что же в моих словах её так сильно испугало? Или это я её пугаю?

      Чёрт, как же бесит, что я её «не ощущаю».

      – Ладно… Давай, садись. – Нарушая несвойственное нам неловкое молчание, подвигаю её к краю кровати, а сам осматриваю комнату. – Где там твоя мазь?

      – На подоконнике. Найдёшь по запаху.

      Подхожу к окну, где стоит стеклянная банка с вязкой массой отвратительного болотного цвета, и сразу понимаю, о чём говорит Никс.

      – Боже, только не это… – теперь стонать начинаю я, ещё с детства помня пахучий запах бабушкиной целительной мази.

      – Да, да, именно она, – с тем же брезгливым выражением лица подтверждает Никс. – К выходным мне нужно