Чубушник. 2020. Мария Аркадьевна Микийчук

Она помнила, как они покупали с Виктором лавандовую прикроватную лампу, сияя от счастья. И сейчас их шаг тоже изменился – они шли по дороге, как давно женатые люди, сшитые друг с другом совместным бытом, вросшие друг в друга. Они одинаково помнили первую брачную ночь и внутренние традиции, ужасное утро, когда Олег сломал руку, и то, как они все вместе плели из хвои рождественские венки на дверь, переплетая их с шишками, прозрачными красными лентами, а потом Олег важно красил их во дворе золотой автомобильной краской из баллончика.

      – Мам, – испуганно сказал Кир, и Таня привычным жестом прижала его к себе.

      Впереди снова появился лес, но уже живой, насыщенный тёмно-зелёными цветами всех оттенков по хмурым худым ёлкам, толпой жмущихся по сторонам от небольшого одноэтажного дома, замазанного глиной и выкрашенного стандартной советской жёлтой краской. С другого края, впрочем, казалось, что это не обычный дом, а деревянный, с крыльцом. К дому вела розовая грязная плитка, а по бокам от этой дорожки стояли грубо свитые из ивовых прутьев клетки со слабо копошащимися внутри существами.

      Там были и грязные волосатые младенцы с зелёными грубыми прядями на макушке и вытянутыми носами, при первом взгляде похожие на берёзовые чурки, и, все в листве, маленькие существа, пахнущие грибами. В каждой клеточной корзине кто-то медленно-медленно двигался и временами поскуливал тонким пищащим голосом, как кутёнок.

      Стоило ступить на розовые плиты, поросшие со сторонам мхом, и наваждение рассеялось. Они с Виктором не были женаты, они и знакомы особо не были. Стряхивая мутную дымку с каждым шагом, недоверчиво глядя друг на друга, они подошли к дому и, приоткрыв старую проржавевшую дверь, оббитую выцветшей клеёнкой с принтом фиолетовых божьих коробок, вошли внутрь.

      Это был обычный одноэтажный дом, намертво застрявший между императорской Россией и первоперестроечным временем. Небольшие комнаты, пыльное зеркало в углу, обычная тишина, запах мокрой извёстки, ощущение лёгкой стылости. Оказавшись в маленьком закрытом помещении, все они потерялись, как оторванные от пуповины.

      Таня шагнула вперёд первой и, держа Кира за руку, обошла здание. Оно состояло из подковообразного коридора, полного барахла (знамёна, лыжные палки, непарные лыжи, стопки тетрадей, карандаши, свёрнутые рулоны стенгазет, подшивки журналов и прочий мусор), неуютной, но светлой кухни, маленькой раздевалки и большой средней комнаты с двумя столами и продавленным диваном.

      Виктор шёл за ними, спотыкаясь о хлам.

      Краем глаза Таня заметила движение – ей показалось, что в углу стояла эдакая мисс Хэвишем Мценского уезда, прямая и невероятно старая женщина в белом пуховом платке, небрежно наброшенном на голову, и в идеально открахмаленном белом фартуке, как у санитарки. Секунду Таня видела её чётко, а потом та пропала, тая на сетчатке, как свет в театре.

      Окон было только два; оба выходили из большой