Чубушник. 2020. Мария Аркадьевна Микийчук

на краю узкой кровати), уверенно брала на себя вину за всё вокруг, а ещё писала книги в клетчатых тетрадях, рисуя к тексту иллюстрации, раскрашенные фломастером, а потом акварельными карандашами. Она была потенциальной безработной с проблемами с самооценкой, и сама подсознательно ощущала это – словно заранее потерявшись, она думала: «Я не хочу взрослеть», – и отчаянно хваталась за всё, что позволит ей ещё хотя бы немного побыть не-взрослой.

      До момента, когда она встретит Агату, оставалось больше десяти лет.

      ***

      – Мне нужно, чтобы ты встретила его, – в десятый раз сказал Лев Владиславович. – И показала ему дом.

      – Ясно, – Таня почесала затылок и поправила тонированные очки. – Встретить. Показать дом. Быть вежливой. Рассказать о каждой комнате и о системе кондиционирования. Уточнить, насколько прочные эти дома в сравнении с домами жителей деревни внизу. Показать систему безопасности. Поразить их видом из верхнего окна, выходящего на деревню и луг, тепло сияющий в закатном солнце бесконечными летними вечерами. Спальня для мальчиков, удивительные двуспальные кровати, от которых так и веет приключениями. Полностью оборудованная кухня. Удобные дорожки из светлого гранита – посмотрите на этот сад, в котором рано или поздно нальются цветом яблоки, вишни, сливы, покраснеют грозди рябины… Почему все говорят «грозди»? Что это вообще такое – гроздь?

      – Язык у тебя хорошо подвешен, Руденко, этого не отнять, – проворчал Лев Владиславович, глядя на неё неодобрительно. – Но мелешь ты им постоянно полную чушь!

      Таня уже залезла в телефон и гуглила слово «гроздь».

      – Гроздь – это кисть плодов или цветов. Час от часу не легче, что такое кисть?

      – Руденко! Кисть – это то, за что я прикую тебя к батарее, если ты упустишь моего клиента.

      – Может, лучше за гроздь? – жизнерадостно улыбнулась Таня.

      Фактически эту «работу» она получила благодаря выбранной в своё время кафедре фольклора. Фольклористы были, как на подбор, презабавными людьми, которые отлично смотрелись бы в старорусских костюмах босыми посередь полей, а ещё создавали трогательное до слёз сообщество, тихое и домашнее, особенным контрастом смотрящееся рядом с постоянными вихрями и нововведениями кафедр романо-германской филологии. Пока романо-германцы устраивали огромные конференции в помещении с другой стороны гулкого коридора с высокими потолками и жёлтыми стенами, в маленькой келье фольклористов ставили чайник, вытаскивали карточки с записанными летом суеверными рассказами и исследовали под висящими на стенке лаптями, ловко обходя большую старинную прялку. На кафедру зарубежной литературы, куда она так хотела пойти, Таня не прошла, но фольклористика оказалась не менее интересной, а эти милые люди вызывали в ней очень много эмоций. Совсем как заброшенное поселение мумми-троллей.

      На практику,