Утро очередного дня. Кристина Тарасова

будто окутано серой дымкой.

      Я села поудобнее, и постаралась расслабиться, понимая, что сейчас увижу обрывки далекого прошлого.

      – Ну почему ты меня не слушаешь? Я хочу, чтобы она была зеленой, – услышала я голос Исфы.

      – Прости, но мне хотелось, чтобы он всегда помнил тебя, ты ведь так редко бываешь дома.

      Передо мной была уютная большая светлая комнатка. Мягкая мебель светлых тонов, яркие обои, огромное окно с веселенькими занавесками и игрушки. Куча больших и маленьких мягких игрушек. Они были повсюду.

      Посреди комнаты стояла большая кроватка огненного цвета. А рядом с ней стоял Крэшш и хмурая Исфа.

      – И что ты этим хотел сказать? – спросила она.

      – Только то, что малыш не будет избалован твоим вниманием. А цвет кроватки будет напоминать о маме.

      Исфа вспыхнула. Потом отвернулась и громко заплакала.

      – Ну, ну, – подошел к ней Крэшш, – мы сами будем к тебе приходить. Успокойся, смотри.

      Крэшш дотронулся рукой до кроватки, и она начала менять цвет с огненно-красного до салатового.

      – О! Милый, ты такой хороший. Внимательный, заботливый…

      Я тряхнула головой, прекращая наблюдение. Что это? Зачем мне эти «телячьи нежности»? Наконец, картинка исчезла. Я еще раз встряхнула головой. «К чему это было?» – прикрыв глаза, подумала я.

      – У нас другое ощущение мира! Нам не понять их мотивов.

      Я вздрогнула от неожиданности. Вновь открыв глаза и увидела все туже пещеру, что и в первом видении. Только теперь там стоял Крэшш, тот старик и некто третий, он как раз и говорил. Его образ никак не хотел доходить до моего сознания. Ни облик, ни лицо, не было доступно моему взору. Его как будто окружала легкая дымка, сквозь пелену которой мне было не пробиться.

      – Согласен, – кивнул Крэшш, – мы живем дольше, чем существуют их города.

      – Не все из нас, – еле слышно прохрипел старик, – я вижу лишь один выход.

      – Какой? – не понял «расплывчатый».

      – Они там не выживут, – одновременно провозгласил Крэшш.

      – Отправим их с молодыми и не очень опытными. Если что, они их защитят.

      – О чем вы? – поинтересовался неизвестный.

      – Никто на это не пойдет, – проигнорировал Крэшш вопрос.

      – Ошибаешься, – улыбнулся старик, – Исфа уже согласилась, а к ней и другие подтянутся.

      – Не может быть.

      – Исфа понимает важность эксперимента! Она умная женщина. Это огромные возможности, увлекательнейшие открытия!

      – Я еду с ними, – процедил Крэшш.

      – Нет. Ты не подходишь.

      – Я доброволец! – разъярился он.

      – Исключено!

      Крэшш бездвижно стоял, не вымолвив ни слова, глядя в след уже уходящему мудрецу, и пытался осмыслить его слова.

      – Объясни, – начал неизвестный, – кого отправить? Куда? К людям?

      – К людям, – эхом повторил Крэшш, – а кого?

      Крэшш неприятно усмехнулся.

      – Таких, как Эльтхарт. И его самого, в частности.

      – Эльтхарт?