Лицо. almerto

очень…очень… – киваю с улыбкой.

      Слов не нахожу, и наконец говорю то, что первое приходит на ум:

      – Ты просто идеальный.

      Он тянет меня на себя:

      – Я завтра проведу твои операции, ты не переживай. А сейчас кушай и смотри данные анализов своих клиентов. Я взял с собой то, что медсестра твоя хотела принести тебе, узнав, что ты приболел.

      Целую его в губы и поспешно спохватываюсь от ноющей боли в руке. Он подскакивает и тянет меня на кухню.

      – Садись и не смей одеваться. Тут тепло, а твое тело так красиво. Хочу любоваться им.

      Смущенно киваю, и когда он подает мне в чаше бульон, чуть не захлебываюсь слюной. Ем так, что за ушами трещит. Он смотрит на меня, почему-то тоскливо, и я отставляю чашу. Смотрю на него вопросительно, но он так и отводит взгляд. Что-то за ним такое таится, словно он старше меня на целый век.

      Взгляд цепляется к листкам из лабораторий и я полностью ухожу в цифры и подсчеты. Иной раз здоровье состоит из цифр того или иного набора яда в организме, и прав Юрий, говоря, что больные сами придумывают себе болячки. Но я считаю иначе – люди просто не знают, как ухаживать за тем, что дал нам бог от рождения. И все – вот за этими бы знаниями я пошел бы даже в ад. Лишь убрав хоть десятую часть тех заболеваний, от которых умирают люди, от тех заболеваний, от которых которых нет лечения, и можно хоть как-то на время стабилизировать. Но как правило, они потом стремительно умирают в течении короткого времени.

      Я писал и писал на листах назначение тем врачам, что были у моих больных, исходя из своих знаний по диагностике. Сфотографировав свои же каракули, я отправил их по вайберу и ватсап главному врачу, и через несколько минут он сам мне позвонил:

      – Ну Фил, – он был единственным, кому я позволял так себя называть. – Фил, ты не прав, Новослободская не исключение из правил этой болезни. Ты прекрасно знаешь, что нет у нее стабилизации в ее онкологии. А ты еще и другую болезнь увидел. Эти анализы не главные показатели ее состояния. Они были обратными неделю назад.

      Перебиваю его раздраженно:

      – Саш, ну хватит. Вы лечили ее почти пять лет. Только я вырезал на свое честное слово ее опухоль в груди. И что мы сейчас видим? Рака нет. А есть другая болезнь, которая себя покажет во всей красе после моего назначения. Она сейчас оправится, операция прошла успешно. Я проверял ее лично. И сделал то, что сделали бы и в Израиле. У меня там много друзей врачей в этой сфере. Просто доверьтесь мне, и я ведь подписал, что всю ответственность беру за ее состояние на свою душу. Ты мне скажи, только правду скажи, если ей полегче станет. И не пичкайте вы ее своим лечением. Ладно? Она заслужила все-таки жить без боли.

      Он бросил трубку, промычав, что скажет все. Придется ему довериться. Мы с ним обучались на одном из курсов по повышению. Ездили во Францию. Он не смог сдать экзамен и напился в одном из баров, а я услышал, как он ругался по-русски матом на всю округу. Так мы и подружились. Зато он радовался за меня, честно и открыто. Ему не дали повышения, но он был настойчив и через полгода получил свое повышение.