Повесть Сергея Шутова «Пятая». Сергей Невраев

на беседу остановившийся рядом незнакомец.

      Метлашкин только пожал плечами. Не похоже было, чтобы этот досадный прохожий собирался отстать и идти своей дорогой. Как бы его поверней спровадить? В голову ничего не приходило.

      – Ни к чему это баловство, – произнес он бездумно, – советую еще раз попробовать бросить.

      – Вы прямо мысли мои читаете! Только это не принципиально, – разговорился незнакомец, – курить или не курить – что за вопрос, подумаешь!

      – Не знаю, не знаю. От меня-то Вы чего хотите? – перешел к конфронтации начавший раздражаться Метлашкин.

      – Да не переживайте Вы так, разве могу я чего-то от Вас хотеть? – мирно заметил незнакомец. – А, кстати, вот что: можно спросить, Вы случайно не знаете, скоро тут запускать начнут?

      – Так Вы тоже сюда? Послушайте, я тут ничего не знаю, сам первый раз иду, – затараторил успокоенный Метлашкин, – а Вы как, уже бывали?

      – Да как Вам сказать, приходилось…

      – А я, знаете ли, даже не собирался, просто случай такой подвернулся. Честно говоря, и теперь не совсем уверен, стоит ли. Не расскажете, что там за такое, если не в лом?

      – Да без проблем, а что Вас интересует?

      – Ну, как что? – растерялся Метлашкин. – Просто хотелось бы знать наперед, как все будет: взаправду по чесноку, или замануха какая-нибудь очередная, голимая…, ну, знаете, – с бесплатным сыром.

      – Послушайте, что я скажу, – загадочно произнес незнакомец, – как всем известно, кто не рискует, тот не пьет шампанского, так? Но ведь и тот, кто рискует, тоже не обязательно его напьется.

      – Вот так – так, – разочарованно протянул Метлашкин, – эт чё, нескладушки-заганушки какие-то? Мне вот это все как-то ни о чем не говорит.

      – Ладно, тогда посмотрите: похоже, разве, что со мной что-то сильно страшное случилось?

      Незнакомец откинул капюшон, открывая собеседнику свое честное лицо и внимательно глядя ему прямо в глаза открытым ясным взором. От этого взгляда Метлашкину стало не по себе. Не то, чтобы его растревожило внезапное проявление неуместного панибратства, но он точно почувствовал, как неодолимо затягивает его в себя глубина направленных на него глаз, и как от этого путаются его мысли. Они стояли так молча, а в мозгу Метлашкина закувыркались непроизносимые никем слова безмолвно продолжающегося разговора: «Кто ты, голубчик?.. – А как сам думаешь?.. – Так похож на меня, мог бы быть моим потерянным сыном… – Это не суть важно, главное, что ты должен знать о себе все наперед… – Всего никто не может знать. … – Но ты точно знаешь, что мы с тобой заодно?.. – О чем это ты?.. – Я о том, как все туго меж нас запутано… – Не понимаю… – Ты впереди, я следом… – Не понимаю… – Ты – один такой, я – другой такой же… – А ты ничего не усложняешь?.. – Все просто, но ты сам должен решить для себя все… – Да ёлки ж, метёлки!.. – Да ёлки ж, метёлки!..»

      И вот Метлашкин пришел в себя.