Лошади в океане (стихотворения). Борис Слуцкий

Борис Слуцкий – советский Иов.

      Эти испытания для Слуцкого – ввиду возраста («Девятнадцатый год рождения – / Двадцать два в сорок первом году») – начались именно с войны. Сначала он увидел обезглавленную Сталиным Красную армию:

      Кадровую армию: Егорова,

      Тухачевского и Примакова,

      отступавшую спокойно, здорово,

      наступавшую толково, —

      я застал в июле сорок первого,

      но на младшем офицерском уровне.

      Кто постарше – были срублены

      года за три с чем-нибудь до этого.

      …Помню генералов, свежевышедших

      из тюрьмы

                         и сразу в бой идущих,

      переживших Колыму и выживших,

      почестей не ждущих…

      Потом учившийся до войны на юриста Слуцкий узнал изнутри, как осуществлялось на войне сталинское правосудие:

      За три факта, за три анекдота

      вынут пулеметчика из дота,

      вытащат, рассудят и засудят.

      Это было, это есть и будет.

      …Я когда-то думал все уладить,

      целый мир облагородить,

      трибуналы навсегда отвадить

      за три факта человека гробить.

      Я теперь мечтаю, как о пире

      духа,

               чтобы меньше убивали.

      Чтобы не за три, а за четыре

      анекдота

                      со свету сживали.

      Чтобы трибуналы не гробили невинных – это не было для Слуцкого абстрактной мечтой, он сам некоторое время был следователем военной прокуратуры (как выпускник юридического института), тяготился работой военюриста и оставил такое вот поэтическое свидетельство:

      Я судил людей и знаю точно,

      что судить людей совсем не сложно, —

      только погодя бывает тошно,

      если вспомнишь как-нибудь оплошно.

      Кто они, мои четыре пуда

      мяса, чтоб судить чужое мясо?..

      Русский философ Ильин писал, что истинное правосознание – категория религиозная. И в этом смысле атеист Слуцкий («В самый темный угол/ меж фетишей и пугал/ я Тебя поместил./ Господи, ты простил?») – человек глубоко верующий. Во что? Прежде всего – в необходимость и неизбежность высшей справедливости. Его стихи – свидетельства должны быть выслушаны на страшном суде истории, да и просто – на Страшном Суде. Но еще до него по этим стихам можно и нужно изучать реальную истории России ХХ века. И историю Великой Отечественной – в частности. Точность поэтического слова и абсолютная честность свидетеля и соучастника истории Бориса Слуцкого – гарантия достоверности на уровне засекреченных документов из президентского архива.

      Вот какова, по показаниям Слуцкого, судьба тысяч и тысяч до сих пор не захороненных солдат той войны, погибавших отнюдь не только от немецких пуль и снарядов:

      Расстреливали Ваньку-взводного

      за то, что рубежа он водного

      не удержал, не устерег.

      Не выдержал. Не смог. Убег.

      Бомбардировщики бомбили

      и всех до одного убили.

      Убили всех до одного,

      его не тронув одного.

      Он доказать не смог суду,

      что взвода общую беду

      он