Девочка из Морбакки: Записки ребенка. Дневник Сельмы Оттилии Ловисы Лагерлёф. Сельма Лагерлёф

всего-навсего из рыбьей чешуи? А вот эта красивая кайма – из чешуек от еловых шишек, покрытых копаловым лаком? Да, скажу я вам, у этой девушки не руки, а подлинное богатство!

      Затем маменька посылает меня принести папенькину подставку для ручек и показать инженеру Фрюкбергу. Алина выпилила ее из тоненьких дощечек и склеила столярным клеем, папеньке очень нравится эта подставка, никаких других он на своем столе видеть не желает.

      – Заметьте, инженер, здесь тоже ничего дорогостоящего, – говорит маменька.

      После этого ему демонстрируют красивую книжную полку в гостиной, сделанную из трех лакированных дощечек и подвешенную на коричневых шерстяных шнурах. Дощечки окантованы черными бархатными кромками, которые Алина украсила цветами и листьями из рыбьей чешуи, белого шелка и соломенных бусинок.

      – Это я получила от нее в подарок на прошлое Рождество, – говорит маменька. – Сущее загляденье, верно, инженер?

      Инженер Фрюкберг, разумеется, хвалит все, что ему показывает маменька. Однако проявляет куда меньше восторга, чем она ожидала. Говорит, очень, мол, жаль, что такой девушке, как Алина, приходится вышивать рыбьей чешуей да еловыми шишками.

      Как только они допивают кофе, инженера опять охватывает беспокойство. Он поминутно копается в жилетном кармане, достает большие серебряные часы-луковицу, смотрит на них, прячет и достает вновь, будто успевает забыть, который час.

      Когда маменька полностью высказалась об Алине Лаурелль, в разговор вступает папенька, расспрашивает инженера Фрюкберга о красивой горе у них в Гресмарке, которая называется Козьей Кручей. Любопытствует, правда ли, что мальчик-финн, который прошлым летом пас там скотину, нашел большой золотой самородок и выменял его у карлстадского ювелира Брокмана на три больших серебряных кубка. Инженер Фрюкберг слыхом не слыхал про золотой самородок, да и папенька, по-моему, тоже. Он просто хочет пошутить с инженером Фрюкбергом, так как знает, что все гресмаркские обитатели очень гордятся своею горой.

      Но если папенька рассчитывает, что сумеет взбодрить и развеселить инженера Фрюкберга, то он ошибается. Инженер знай все время глядит на свой серебряный хронометр – прямо-таки не замечает, что в зале висят большие стенные часы, – и теперь оборачивается к маменьке и спрашивает, точно ли мамзель Лаурелль к шести воротится домой. Нет, она, конечно, не вполне уверена, отвечает маменька, ведь, может статься, их пригласят отужинать в Гордшё.

      Тут инженер Фрюкберг встает, обходит вокруг стола.

      – Что ж, пожалуй, мне пора, – говорит он. – Вы ведь знаете, госпожа Лагерлёф, до дому мне полных три мили, а уже смеркается.

      Он опять достает носовой платок, и голос у него грустный-прегрустный. По-моему, маменьке его жалко.

      – А не остаться ли вам здесь на ночь? – говорит она. – В конторе уже натоплено, и кровати там есть с теплыми постелями, так что нас вы нисколько не стесните.

      После этого маменькина предложения инженер Фрюкберг сызнова оживает. Прячет носовой платок