Любить, бояться, убивать. Анна и Сергей Литвиновы

которая забивает учеников до смерти. У безвинно погибшего ученика, разумеется, наличествует отец-мститель. И, конечно, самая болезненная для нее сцена – когда мучительно захлебывалась в ледяных водах реки Великой – выписана с максимальным смаком.

      Сначала Ольга просто хотела швырнуть писульку Роману в лицо.

      Но за последний тяжелый год жизнь научила: не рубить сплеча, прежде все взвесить.

      Чего она добьется истерикой? Моральное удовлетворение – да, получит. Но Рома – уйдет. И работы у нее – не будет.

      Приобретаешь: мужика и деньги.

      Жертвуешь – только гордостью. Очевидно ведь, какая чаша перевешивает.

      Гораздо лучше получать пятьдесят тысяч, проценты плюс иметь классного любовника со своей квартирой, чем устроить красивый скандал, а потом сидеть голодной, да еще в одиночестве (ну, или снова аутиста Ярослава приваживать).

      – Ну что? – нетерпеливо спросил Роман.

      – Дешевка. Уровень газеты «XXL». – Она с вызовом взглянула ему в глаза.

      Но тон намеренно сделала ласковым, а взор – манящим. И губы облизнула соблазнительно, искушающе.

      Рома приблизился к ней вплотную. Прохрипел:

      – Как ты сказала?

      – Сказка для дурачков. Автор, пока писал, все время держал в голове: «Побольше жареного. И попроще. Чтоб все дебилы поняли».

      Он размахнулся и влепил ей пощечину.

      Боль пронзила голову, отдалась в теле, наполнила низ живота сладким теплом.

      Ольга улыбнулась:

      – Стыдно? Поэтому бьешь? Но ты не переживай. Для серой массы – кто ходит на квесты – в самую точку. Зря ты мнил себя Дином Кунцем, жалкий приспособленец.

      Он налетел на нее. Обернул к себе спиной. Больно вывернул руку. Жарко выдохнул:

      – Ты специально меня бесишь?

      – Нет. Я умирала – по-настоящему. А ты мою смерть описал – бездарно и глупо.

      Роман дернул ее руку еще больнее. Прижал лицом к стене, придушил:

      – Заткнись, сука! Ты будешь актрисой на моем квесте. Или я тебя просто убью.

      Чуть ослабил хватку, швырнул ее лицом на кухонный стол, легко сорвал домашние брючки, пробормотал:

      – Трусы чего не надела? Шлюха!

      И вошел в нее грубо, зло.

      Ольга громко закричала.

      Почему ей больно и радостно одновременно? Почему вся ее жизнь – не нормальная, а будто сломанные американские горки?! Вот-вот, на крутом вираже, кабинка слетит с рельсов, и тебя размажет по асфальту.

      Внутри стало горячо, жарко. Роман продолжал пережимать ей сонную артерию, воздуха не хватало – как тогда, под водой, – а она плакала и смеялась одновременно.

      Мужчина звонко шлепнул ее по попе. Заорал:

      – Говори: «да»!

      – Пошел к черту! – с наслаждением отозвалась Ольга.

      Он ускорил свои движения. Сдавил ее шею еще крепче. Вывернул руку так, что та хрустнула. Нежно шепнул:

      – Соглашайся. Выхода у тебя нет.

      Но Ольга сначала дождалась, когда ее накроет феерическим оргазмом, и только потом бросила:

      – Возможно.

      – Не шутишь? –