Женщины вокруг Наполеона. Гертруда Кирхейзен

и не было положения, когда она с ним познакомилась, но его способности, его предприимчивый дух предсказывали ему широкую будущность. Затем 13 Вандемиера сразу сделало его героем дня и выставило в блестящем свете его военные способности. Мадам де-Богарне мечтала упрочить свое положение. Ей нужен был мужчина, на сильную руку которого она могла бы опереться. На Барра нельзя было особенно рассчитывать. Он любил перемену впечатлений. А что тогда сталось бы с ней и с ее детьми? Она была уже не первой молодости: любовников она могла найти сколько угодно, но такого мужчину, который сделал бы ее своей законной женой, она могла не каждый день найти на улице. Все это она взвесила, и ей не пришлось потом раскаиваться.

      Наполеона, напротив, влекла к Жозефине только любовь. Он любил ее со всем пылом первой страсти, со всей безудержностью своего южного темперамента. Теперь он уже не стал бы спорить с де-Мази, потому что и он тоже любил, но насколько горячее, насколько страстнее, чем его прежний полковой товарищ! И его он еще в то время считал за больного! Наполеон взял Жозефину, потому что он ее любил, – так любил, как только мужчина может любить женщину. При этом не было никаких расчетов, никакой игры честолюбия, была только одна страсть, – страсть во всей ее силе и глубине. В одном письме без числа, на котором есть только пометка «9 часов утра», он пишет ей, так как она, по-видимому, выразила сомнение в его чувствах: «Итак, вы могли подумать, что я люблю вас не ради вас самой. Так ради чего же, скажите? О, мадам, должно быть, я очень изменился! И как могла такая низменная мысль найти доступ в такую чистую душу?».

      Эти слова звучат настолько искренно, что мы не можем в них сомневаться. Ее прошлое, ее образ жизни были ему безразличны, точно так же, как ее знатное происхождение и титул «виконтесса», который вначале так импонировал ему, и даже ее отношения к влиятельному Барра. Его противники утверждают, что он только потому женился на Жозефине, что надеялся через нее получить от Барра командование итальянской армией. Но дело было гораздо проще. Во-первых, своим назначением он не был обязан ни Барра, ни кому-либо другому, а исключительно своим собственным заслугам, а во-вторых, он уже давно неотступно мечтал обзавестись своим домом и семьей. Этого желания он не смог осуществить ни с Дезире Клари, ни с мадам де-ла-Бушардери, ни с мадам Пермон. И вот он встретил эту прелестную креолку. Он влюбился в нее. Она обладала всеми качествами для того, чтобы вскружить голову такому впечатлительному человеку, как Бонапарт. Она жила в Париже, в том самом Париже, где «только и умеют женщины любить и быть любимыми». Она должна была стать его женой, чего бы это ни стоило! Что ему было за дело до того, что злые языки передавали ему о ней всяческие сплетни? Ведь он любил ее.

      Жозефина прекрасно сумела раздуть огонь в сердце Наполеона в дикую бурю пламени своим вкрадчивым, нежным голосом, чарующую музыку которого впоследствии прислуга в Тюильри приходила подслушивать у дверей. Его пламенный язык любви, который только теперь впервые