Вокзал Техас – Луизиана. Элен Славина

Подрался, ха-ха, это не то слово. Учитывая, что он был малявкой, а отец – огромным бугаем, борьбой это назвать было сложно. Одним ударом он укладывал мальчишку на землю, пять-четыре-три-два-один, нокаут! Он столько раз бил приёмыша по голове и по почкам, что писать кровью становилось обычным делом. Голова Твена напоминала футбольный мяч – одни шишки и гематомы, которые не успевали проходить, как нарастали новые, словно грибы после дождя. От сотрясений мозга начались непрекращающиеся головные боли. Затем кошмары, которые преследовали Твена каждую ночь. Только в его снах, в отличие от снов Марка, к нему приходила не мать, а пьяный Уилл с кнутом и бил его за просто так, потому что ему было весело. И всегда кричал одно и тоже: «Ты мне не сын и никогда им не станешь, вбей это в свою маленькую пустую голову!» После этого Твен просыпался.

      Несколько раз мальчик лежал в больнице, его подлечивали и отпускали к «любимому» папаше. Он просил врачей, умолял, чтобы они дали ещё один денек. Но никто даже слушать не хотел – его не оставляли в больнице, а отправляли домой долечиваться.

      – У тебя там братик один, ждёт тебя. Без твоей защиты он долго не продержится, – говорила одна сердобольная медсестра. – Твоя мама не хотела бы, чтобы ты оставлял брата одного, вы друг у друга защита и поддержка. Вы половинки одного целого: когда одному плохо, то и другой страдает.

      – Откуда вы знаете, что хотела бы моя мама? Её нет с нами! Она нас бросила, а значит, ей на нас наплевать!

      – Я знала твою маму, когда она приехала в этот городок с твоим отцом, твоим настоящим отцом. Они были прекрасной любящей парой и очень хотели детей. Когда она носила вас в своём животике, она часто разговаривала с вами таким тихим, ласковым голосом. Бывало, сядет на скамеечку в парке, рукой поглаживает живот и песенки напевает. Она вас любила, это правда, а если и оставила вас, то не по своей воле, видимо, причина у неё была какая-то, веская и важная.

      Твен, слушая медсестру, даже не заметил, как глаза предательски защипало и в горле возник такой ком, что проглатывай не проглатывай, не помогало. Он отвернулся к окну, чтобы медсестра не увидела слёз, и вытер их незаметно рукавом. Твен старался вообще никогда не плакать, он хоть и маленький ещё – всего-то десять лет, но уже мужчина. А тут взял и заплакал. Так горько вдруг на душе стало и тоскливо: «Мамочка, мамочка родная, как же я скучаю, забери меня отсюда, пожалуйста. Я больше не могу терпеть эту боль, эти страхи и кошмары».

      На следующий день он вышел из больницы и твёрдо решил покончить со всем, что причиняло им с Марком боль. Для этого ему не нужна сила – достаточно было головы и мозгов, которых у него хватало с избытком.

      Твен  долго планировал, как наказать приёмного отца за издевательства над братом и другими детьми. Если никто не мог дать Уиллу отпор, он решил действовать по-своему. Терпеть всё это он больше не собирался! План был поистине  гениален, оставалось воплотить его в жизнь…

      И однажды этот случай представился.

      Братья любили лошадей, которые были у них в конюшне. В любую свободную минуту они ходили туда и ухаживали за красавцами-жеребцами