В тёмном костре рябин. Крисия Ковальски

из деревни привезут, то домашнего варенья с мёдом. Так Катя и перебивалась, давно научившись обходиться самым минимальным. Только недавно позволила себе глупость – не удержалась, купила дорогущие французские духи, вместо того, чтобы отложить эти деньги на новые зимние сапоги.

      В воскресенье Катя промаялась сомнениями и страхами, а в понедельник поделилась своими переживаниями с подругой по педколледжу Машей Петренко. Девушки сидели за столом в учительской одни и проверяли тетради, когда Катя произнесла:

      – Я замуж выхожу, Маша.

      – Ух ты… – подняла голову от тетрадок подружка, – За Костю? Всё- таки уломал тебя?

      – Да при чём здесь Костя, – перебила с раздражением Катя, – Зачем мне выходить замуж за Костю? Его родители никогда этого не допустят.

      – Родители-то не допустят, но вы бы и без их помощи на ноги встали. Костя парень пробивной.

      – Не люблю я его, Маша. Это было бы нечестно по отношению к нему. Да и времени ждать, пока мы встанем на ноги, катастрофически нет, – и Катя рассказала Маше всё.

      Подруга молча слушала, не перебивала и только когда Катя закончила рассказ, спросила с укором:

      – Ты же практически не знаешь этого мужика! А если он совершенно тебе не подходит? Ты же сама вот сейчас сказала, что вам с ним в ресторане и поговорить-то не о чем было.

      – А это не важно. Важно то, что он пропишет меня в своём доме, и мне будет, что предъявить опеке.

      – А жить-то ты как с ним будешь, ты не подумала, Катя? Ведь он же с тобой как с настоящей женой жить собирается, – возразила Маша и посмотрела на подругу, как смотрят на неразумное дитя.

      – Ничего, подстроюсь как-нибудь. Ведь тётке угождать привыкла! – произнесла Катя, сжимая в руках карандаш.

      – Тётке – это одно, а мужику – это другое. Ты рискуешь, Катя.

      – Всё, закончим этот разговор, Маша. Я уже всё решила, и переубеждать меня бесполезно.

      – Ну, как знаешь, – сочувственно вздохнула Маша, с тревогой взглянув на подругу.

      Поздно ночью откроется дверь,

      Невеселая будет минута.

      У порога я встану, как зверь,

      Захотевший любви и уюта.

      И опять по дороге лесной

      Там, где свадьбы, бывало, летели,

      Неприкаянный, мрачный, ночной,

      Я тревожно уйду по метели…

      Николай Рубцов

      Матвей прошёл через веранду тихо, стараясь, чтобы старые деревянные половицы не скрипели под его ногами. Мать, наверняка, уже спит. Но открыв дверь на кухню, он запнулся о пустое ведро, оно с громким радостным звоном покатилось по полу, извещая о том, что пришёл хозяин.

      – А хозяин ли? – пьяно усмехнулся Матвей, не заметив, что сделал это вслух.

      В соседней комнате зажёгся свет, ещё секунда и на пороге возникла пожилая статная женщина в шёлковом халате, украшенном расписными драконами.

      – Матвей!