Предместье. Вячеслав Вячеславович Киктенко

склоняются ниже,

      И суставы обмёрзшие трут.

      К ним всё реже в калитку стучатся

      И хозяйку не будят с утра,

      И поёт вечерами всё чаще

      За сараями сталь топора.

      6

      Я с хозяином попрощаюсь,

      На мостке через пруд покачаюсь,

      Ещё раз отражусь в пруду,

      И опять увижу над домом,

      Над скворешней, над садом знакомым

      В дымке дремлющую звезду.

      А за речкой – ларьки, магазины…

      И опустится с гор предзимье,

      И останется за спиной

      Сад с фигуркою незаметной…

      И калитка с цепочкой медной

      Заскрипит из травы за мной.

      ***

      «Фонари-фонарики,

      Янтари-янтарики,

      По столбикам коричневым

      Бегут, не унывая,

      По самым историческим,

      Глухим путям трамвая..».

      Нагулялся по свету, и забыл, чёрт возьми,

      Дом и улочку эту вместе с людьми,

      Что вставали у двери, подавали совет.

      Листья есть еще в сквере. А людей уже нет.

      …шёл по листьям в печали, обо всех забывал,

      Потому, что вначале больше шум волновал,

      К устью улиц трамваи шли, кренясь, под уклон,

      Шли враскачку, срывая сноп огней за углом,

      Полыхали огнями меж ветвей по ночам,

      И обутый камнями, рельс поклонный мычал,

      И любовь была горькой, как осенний дымок,

      Все горчила… под горкой свет её изнемог.

      Только брезжит, всё брезжит меж поросших травой,

      Меж путей непроезжих – рваный след огневой…

      ***

      Ахнут иглы – вспыхнет ёлка.

      В новогоднюю пургу

      В домик твой отправлюсь, долго

      Буду путаться в снегу.

      В окнах свет, конец недели,

      Время к водке, к пирогам.

      Струйки жаркие метели

      Тонко вьются по ногам,

      Двор со мной перебегают,

      Проползают под дверьми,

      У ствола изнемогает

      Золотого… ты пойми,

      Грустно им за дверью, в праздник,

      Эту змейку подберу.

      Ты не рада? Стол украсим —

      Поползёт по серебру.

      ***

      Нахлобучу медвежью маску

      И дождавшись вечерней мглы,

      Захромаю, горюя, в сказку

      По морозцу, скирпы, скирпы.

      Все по сёлам спят, по деревням спят,

      Лишь одна не спит, взаперти

      Похожу, поброжу, и приду опять,

      Ночевать, попрошу, пусти…

      Засмеется, проклятая, скажет: «Завал!

      Или ты, зверина, сдурел?

      Как ты жил-поживал, где ты был-почивал?

      Посмотри, ведь совсем озверел!..»

      Сдёрну маску – берложиной – скажет – прёт

      Разобраться, а ведь права!

      Да и кожу, скажет, щетина трёт,

      И скрипят в темноте слова.

      ***

      Как, бывало, всходил по ночам на крыльцо.

      Ворковал, токовал, лютый стыд хороня,

      И пошла за меня, и закрыла лицо.

      Пожалела меня.

      Не любила