Его птичка. Любовь Попова

качество перчаток, размять пальцы и взять баночку для анализа мочи, готовясь озвучить стандартное требование при поступлении.

      Потому как, судя по звукам, опрашивать придется в ходе осмотра.

      Звуки тяжелых шагов Дианы окончательно сняли легкое возбуждение.

      Ничто так не охлаждает пыл, как волосы на небритых ногах, смятые лайкрой колготок и прическа под горшок.

      Я улыбнулся собственным мыслям, кивнул медсестре и обернулся к пациентке.

      Сука!

      Эта резкая мысль не относилась к самой девушке, а скорее к тому чувству, что она вызвала.

      Меня словно ударили в грудь ногой. Я в реальности знал это чувство: резкое удушение и боль в области удара.

      Мне не нравилось бывать в нокауте, но именно это произошло со мной сейчас.

      Ни хрена себе, студентка.

      Я секунду постоял с отвисшей челюстью, а потом вспомнил, кто я и где.

      Опыт и профессионализм помогли мне быстро взять себя в руки и хрипло спросить:

      – Как давно болит?

      Охереть, балерина! Настоящая, ну или скоро станет, судя по форме одежды. И ладно бы просто балерина, так она ещё красива как смертный грех.

      – Два дня.

      – Ясно, ложитесь.

      Девушка не двигалась с места, и мне пришлось самому мягко надавить ей на плечи, укладывая на кушетку. Я постарался вытолкнуть из головы все неуместные желания.

      Но мысли против воли понеслись к ощущениям в пальцах, которые немели от касания даже сквозь латексный барьер к хрупкому телу.

      Девушки из моей спортивной школы Кикбоксинга всегда имели отличную растяжку, это было необходимо, если ты хочешь заехать ногой по лицу оппонента, но их тела были мускулистыми, и сильно напоминали мужские.

      Здесь же было сочетание нежности и силы тела. Я дурел только от одной мысли о его возможностях, которыми мог бы воспользоваться.

      Хватит!

      Сквозь эластичную ткань черного купальника я пощупал живот в разных местах, надавливая где-то сильнее, где-то нежнее.

      Когда добрался до правого бока, то обнаружил круглое образование, надавил и услышал тот самый вымораживающий, болезненный стон.

      Процесс уже на грани разложения.

      – По какой причине так долго тянули? – спросил я, стягивая перчатки и возвращаясь к столу, чтобы сделать пометки в медицинской карте.

      Тут же вплыла в смотровую лаборант Лидочка и, улыбнувшись присутствующим, принялась брать кровь у девчонки и ставить катетер для будущих капельниц.

      Я краем глаза наблюдал за свернувшейся клубком девушкой: за тем как прозрачная слеза скатывается по бледной щеке, за веером волос, спускающихся до самой талии, за дрожащими губами.

      Я вернулся к заполнению карты, но в голове теперь прочно поселился образ девушки с глазами синими, как самое глубокое озеро в мире.

      Совсем ещё молоденькая.

      Такая молоденькая, что думать о ней нельзя – даже я не такой ублюдок. Мой предел, пожалуй, лет двадцать – именно такие любят шляться по клубам.

      Правда, таких, как – я взглянул в карту – Синицына,