Дом, которого нет. Мара Винтер

верил.

      Живём мы целиком, а не отчасти лишь,

      когда слышна нам смерть у самой двери.

      Палец, курок лаская, не подрагивал.

      Трясло, когда наставник руку ставил ей.

      Ян не был евнухом, чтоб этого не чуять.

      Однако, знал: сначала надо дело

      к логической развязке привести. Чуть

      дашь слабину – идея разлетелась.

      Подробный план развился эмбрионом.

      Уж близко роды. Из крови – корона.

      Узнал он, кто из общности сродни был

      его отцу: к Царю имел вопросы.

      Кому, напротив, денежный родник бил,

      все запахи глуша, впрямую к носу.

      Повальное же большинство входило в группу

      и ту, и эту. Угождать всем – глупо,

      но иногда, задоря недовольство

      (не прямо, косвенным намёком перемены),

      направить можно всех по доброй воле

      ждать, что "случится нечто непременно".

      Агитки, шепотки – весть революции.

      Сначала славим жизнь, потом идём на смерть.

      Теперь насильственным переустройством мира

      смешат детей, читая на ночь сказки.

      Утопия нам больше не кумир, а,

      скорей, урок: как острый край салазки.

      Хоть в маленьких общинах продолжается

      борьба за первенство. Рожает царь – царя.

      Преемственностью, сменой поколений

      зовётся это на масштабе города.

      Смешались касты, рыхло население.

      Без стержня непонятно больше, кто есть кто.

      А всё-таки, на глубине большой, манит нас

      мираж навек ушедшей Атлантиды.

      Пока Ян притворялся роялистом,

      а Лора подбирала слюни с пола

      (коллекция у графа Монте-Кристо

      оружия и впрямь была весомой,

      особенно холодного, она же

      неровно к кухонным ножам дышала даже),

      стремилась возродить родство Диана,

      из раза в раз встречая отчуждение,

      мать девочек вынашивала планы

      об их, обеих, верном поступлении,

      и оказалась в шоке оттого,

      что старшая послала… вдаль его.

      Их двое с Витой. Кухня. – Университет

      со мною параллелен. Sorry, mom.

      – Подумай головой. Ученье – свет.

      Трамплин для взлёта вам обеим дам.

      – Уже подумала. Уже решила. У́же

      мне профиль, чем бессмертие, не нужен.

      – Бессмертие? Уходишь в монастырь?

      Не сможешь там курить и есть бифштексы.

      Тем более, не отрекалась ты ль

      от всякой веры? Шла бы лучше… – В Герцен?

      На языки? Нет, курс держу не в келью.

      Божественной – свою приму постель я.

      – Я всё тебе, всегда, прощала, Лора, –

      вздохнула мать, вскользь глянув в телефон, –

      и сигареты, и трущобы… даже вздорный

      поступок тот. Он мог принесть урон

      намного больше, чем случилось… Нет, дослушай!

      Сейчас ты думаешь, сама всё знаешь лучше.

      Гуляешь чёрт те где и чёрт те с кем.

      Таскаешь у меня коньяк из бара.

      От мальчиков тошнит тебя.