Дом, которого нет. Мара Винтер

слышал, пела,

      чуть случай, сразу выходя на крик.

      Тогда и план смещения стал зрелым.

      – Как будто голос пламенем горит,

      ведёт туда, куда не хочешь: крысоловом, –

      сказал себе, отметку сделав новую.

      – Похоже, что её он шантажировал.

      Диану – Царь. Кричала: невиновна.

      Могла действительно орудием его лишь быть…

      – В тебе привязанность так к ней вещает, кровная.

      В день икс ты всё узнаешь от неё.

      А я ему устрою Регнарёк. –

      Ян иногда поглядывал с опаской

      на им самим творимое дитя.

      Пытался показать жизнь в ярких красках:

      ей всё равно. Любить – в упор. Курить – взатяг.

      Вражда – до казни без возможности помиловать.

      Ну а потом: «Всё хорошо, живу и так я, милый мой».

      Весна цвела, и вместе с нею Лора.

      Встречались редко, но, как говорится, метко.

      Палили на заброшках по заборам,

      друг друга поощряя словом "детка",

      гуляли там, где слежка не с руки.

      Менялись тёмные очки и парики.

      Инкогнито её соблюдено.

      – Смешной какой-то вкус на баб у Яна:

      все маломерки, с плеч худы до ног,

      и обязательно рот корчат, как чикано… –

      В прохожей узнавал её черты.

      Из незнакомки проступала "ты".

      Гора была недалеко особая.

      В ней углубленье лесом поросло.

      Водились там шакалы, лисы, соболи.

      Поляна посреди него – как слой

      другой реальности (не этой, из стекла).

      Узлы деревьев там переплелись в орла.

      Почти никто про дикие просторы

      из поселян окрестностей не знал.

      Хотели поохотиться Ян с Лорой,

      когда явились в лес. Но, из-под сна

      набившись в гости к Артемиде девственной,

      перестаёшь на городской манер себя вести.

      Орёл огромен был. Такого не подстрелишь.

      С травы наверх смотрела наша пара.

      Она подумала: «Вот – место для мистерий».

      Он крылья представлял в пылу пожара.

      Долин таких осталось раз, и сплюнешь.

      Разрушат их, заметив, скоро люди.

      Дошло до старости, признаться, человечество.

      Так размельчилось, что уж не собрать.

      В маразм впадаем, чтобы им отвлечься от

      грядущего конца. Бдит Старший Брат.

      Не страшно это, вовсе нет! За смертью

      нет смерти: вот что важно. Счастлив смех мой.

      Спустя года, в кафе обзорном сидя,

      признает Лора подготовку – счастием,

      доступным человеку. Прочий мир ей

      пока закрыт (в одном лице) всевластием.

      Бывают женщины, способные найти,

      как Архимед, закон… альтернатив.

      Но не про то сейчас. Люблю ж я гнать события!

      Как птица-тройка, вихрем в никуда

      летим, не успевая толком жить за тем,

      чтоб обеспечить радости гнезда.

      А я бегу, чтоб больше показать

      наверх, через неверные глаза.

      И можно сколь угодно запираться

      среди