Робокол. Сергей Супремов

мыслей, которые давно стали понятны, однако они не отпускают тебя, а ты их не прогоняешь. Узнанное утрачивает привлекательность, причисляясь к тому, что годами накапливается как пластиковый хлам. Чтобы не чувствовать горечи этого, чтобы узнать новое и восхититься им, надо получить освобождение.

      Ты в гальюн ходишь по этой же причине – неуютно ведь все в себе держать, так?

      Капитан вывернул ноги крестиком, а корпусом подался вперед, будто сгорал от нужды немедленно опорожниться. Потом произошел действительный, довольно громкий выхлоп газа, и, не меняя позы, капитан стал пятиться в направлении кают-компании, где находился ближайший гальюн. Два или три голоса искренне рассмеялись где-то позади, а, когда капитан скрылся за дверью, Рауль сморщил нос.

      Хотя ему было не смешно, он подумал, что Элизия лопнула бы со смеху, увидев эту сцену или даже расскажи он ей этот случай. Волей-неволей он улыбнулся: «Капитан, по ходу, шутник. Но что он там наговорил про мысли? Главное, хитрец, так и не объяснил ритуала – точно языческая традиция! Головы сейчас они не отрубают, вот придумали другую странность …»

      Не успел Рауль додумать, как ему предстало еще более странное явление. Джентльмен, явно не из числа матросов (поскольку одет он был в белый пиджак, такие же брюки и рубашку немного старомодного кроя со складками), стоял вдалеке, у носа корабля, и делал непонятные жесты. Пока капитан разыгрывал фокус, своим телом он заслонял обзор; а когда ушел, возник этот, будто на сцене сменили друг друга эквилибристы. Белый не просто танцевал на месте, он еще щурился, наводя взгляд на тоненькую палочку или трубку, которую держал зажатой между ладоней.

      Рауль встал как вкопанный. Дело в том, что сам человек, как бы странно он ни выглядел, не приковал бы его внимания; шутку сыграла вся сцена. В небе за «танцором», точно с северо-востока надвигался настоящий тихоокеанский тайфун. Находясь над морем он имел исполинский вид. Но и это не все. Так же резко, как костюм танцора, на фоне неба выделялись белизной птицы. На чаек Рауль насмотрелся сполна, но сейчас готов был поклясться, что эти твари были минимум в два раза больше. Без сомнений, птицы хищные, и всего Рауль насчитал восемь. Появление в открытом море птиц, причем таких размеров, могло говорить об одном: рядом должна находиться земля. Одна птица спикировала и по наклонной понеслась на танцора. Из-за шума, поднятого моряками ввиду приближающейся непогоды, белый джентльмен ничего слышать не мог, к тому же, он был погружен в свой странный танец.

      Потом, вспоминая этот эпизод, бразилец не мог понять, как же законы физики соврали: он – физически не лучший атлет – ускорился до такой степени, что успел сбить с ног танцора и получить глубокую рваную рану от шеи через все плечо. Но тогда он не вскрикнул, а всего лишь отметил, что произошло столкновение. Других атак не последовало, а странные птицы развернулись и улетели в стихию.

      Капитан пришел прямо в медкабинет, где Генрих делал бразильцу перевязку. Капитана интересовало с какой стороны возникли птицы, подавали ли они голос,