Две путёвки для амнезии. Леонид Жуган

пропустим её, чтобы не увеличивать бешеный адреналин. Только дома, обессилив домашних примерками и перемерками, и нанырявшись в накупленную кучу, Галина Петровна отпустила сынка и папу: «Чтоб тебя припаяло к компьютеру, Ваня! А ты, дед, можешь теперь составлять свои списки, издавать их, печатать, но только они мне попадутся – вылетишь на асфальт вместе с ними! Понял?» – и крикнула вслед улепётывающим их тапочкам: «Идиотики, а обновы отпраздновать?!»

      Что тут сразу началось – это тоже пропустим. На финише дня Ванюша на своём этаже, с кока-колой и чипсами, отстреливался в новой приставке, а Сергей Петрович вместо списков расписывал на ушко своей джанечке что-то из области тех важных тем, что превращают любую Ариэль в самую нежную русалку. Но про списки всё же надо оговориться поподробнее.

      Сергей Петрович рассуждал о своей страсти фикс так: «Я же не мусорный бак или чемодан о двух ногах для записей, типа, завтра купить слабительное – 1 уп., жаропонижающее – 2 уп., жароповышающее – 3 уп. и тому подобный бред. Надо любить и холить свой «жёсткий диск». Чё ж его унижать и равнять с бренными каракулями на бумажке? Но и белый лист тоже уважать надо – и не отнимать его хлеб! Сами представьте свою рожу, когда вы сели за стол, погладили листик, повертели ручку и начали писать нечто поэтическое: завтра купить водку – 5 бут., икра чёрная – 4 б., икра красная – 3 б., колбаска квадратная – 2 палки, пиво – 1 ящик. Кто б на вас ни глянул в такую минуту, отползал бы на карачках: «Ну, – Пушкин!» К составлению списка для поездок папа Вани подходил прямо на цыпочках в своей разложенной по полочкам душе. И когда оставалось дописать разве что количество необходимых иголок и точное число запасных спичек, он чувствовал, что подходит к блаженной вершине этого успокающего жанра. Сергей Петрович отшучивался, что он просто в ласковых объятьях прекрасной и юной Амнезии, но сам гордился своей дотошностью. И утешал себя, что именно этот его заскок в чужих глазах и заказывает весёлую музыку на финише такого серьёзного предприятия как отпуск.

      А вот Галина Петровна и буковкой не заморачивалась. Чемоданы у неё упаковывались за час без всяких описей, и этот фокус всегда убивал Сергея Петровича. Его нежная точка сборки ходила маятником между сердцем и мозгами, и он покорно принимал новый удар по его правильным полочкам: «И это меня вот так спокойно отправляют за тысячи километров? „Мэгги, а дети?“ Бедный Ванька! Боже, не забудь лишь что-то из его лекарств! Там же не московские аптеки!» Ваня уже раз схватил полупустой баллончик ингалятора с симбикортом, хотя я весь был обвешан запрещёнными списками. Повезло тогда – купили, хотя тысячу отпускных рупий тут же сдуло морским ветром, – и то потому, что в то время припортовые аптеки уже были под ласковым присмотром орудий крейсера «Москва»! А то уже по полушке дозы отмерять начали, чтобы как-то живу остаться. Да кто б мешал Сергею Петровичу тонуть в его списках, но он же лез с ними почти под нос жене, легкомысленно