В храме Солнца деревья золотые. Наталья Солнцева

Трехзначные числа умножаю и делю в уме почти мгновенно.

      – Вот это да! Что ж ты раньше молчал?

      – Во-первых, ты не спрашивала. Во-вторых, ничего выдающегося в этом нет. Кому нужно считать в уме, когда повсюду компьютеры и калькуляторы?

      – Не скажи, – возразила Закревская. – Хорошая память в наше время редкость. Знаешь, сколько пациентов обращаются ко мне именно с целью улучшить память?

      – У меня с детства память отличная.

      – Повезло тебе, Калитин. А почему ты не пошел в математики? Был бы сейчас профессором.

      – Я бы рехнулся от скуки, – признался Марат. – Формулы, уравнения и корни – это не для меня. Я не могу долго сидеть на одном месте, а тем более корпеть над бумагами. В олимпиадах я принимал участие только по требованию учительницы. А так… меня за уроки не загнать было. Все делал на ходу и как попало, но учился хорошо. Отличником не был, признаюсь, но четверок в аттестате имею буквально пару штук – по пению и литературе.

      – Честно говоря, я считала тебя хулиганом и двоечником.

      Марат смешно скривился.

      – Вот это да! – возмутился он. – Хорошее же я произвожу впечатление на людей.

      – Ну, извини… что есть, то есть.

      – Кстати, а почему ты интересуешься Ревиным? Он что, твой пациент?

      Ангелина Львовна была связана врачебной тайной, поэтому не могла сказать правду. И серьезного повода для этого не видела. Пока.

      – Нет, – ответила она. – Даниил Петрович – муж моей школьной подруги. У них возникли проблемы.

      – Семейные?

      – В общем, да…

      Глава 4

      – Эй, Мельникова, помогай, чего рот раскрыла?

      Зычный голос принадлежал Глафире – старшей по костюмам и прочему киношному инвентарю. Когда Лариса, на школьный манер, назвала ее завхозом, Глафира страшно обиделась.

      – Ты кто? – возмутилась она. – Новенькая, что ли?

      – Ага.

      – Сразу видно! Я, милая, никакой не завхоз. Я – администратор.

      – Извините, – растерялась Мельникова.

      – Ладно, – смягчилась администраторша. – Будешь при мне. На подхвате.

      Вещей и вещиц, которыми ведала Глафира, было столько, что новая сотрудница запуталась в них. Многие предметы и технику Лариса вообще видела впервые. Они с Глафирой занимались тем, что упаковывали разнокалиберную утварь в большие деревянные ящики, помеченные жирным черным клеймом – «Дебют».

      Работа была не тяжелая, только очень суматошная. Все бегали, кричали, ругались, искали то одно, то другое, беспрерывно что-то выясняли и уточняли. К концу дня Мельниковой казалось, что она немного оглохла, а перед ее глазами мелькали разноцветные круги. Киностудия уже не представлялась Ларисе сонным царством, как при первом посещении. Наоборот, жизнь здесь кипела и бурлила.

      Через неделю Глафира подошла к ней с ведомостью.

      – Получи аванс и распишись вот здесь.

      – Ой! – обрадовалась Лариса. – А мне положено?

      Деньги оказались