Последняя битва Пономаря. Баян Ширянов

мысленно проговорил:

      – И думать не смей!

      – Хорошо, дядя Игорь.

      По всему было видно, что Витя обиделся на Игоря Сергеевича.

      – Витя.

      –Ну, что?..

      – Я не понимаю, что происходит, но, чувствую, творится нечто ужасное. И не стоит тебе туда лезть одному.

      – Раньше лазил, и ничего… – Все еще тоном оскорбленного достоинства протянул парень.

      – А представляешь, что будет, если у тебя начнутся такие провалы?

      Витя на мгновение задумался.

      – А с чего вдруг? – Полюбопытствовал он после раздумий.

      – Сам же выяснил, что едва узнаешь об этой «Космэтике», как тебя туда будут вербовать.

      – Ну?

      – А мы пока не знаем, что вызывает эти «провалы». Да, и что человек в их время делает, пока тоже. Может, просто сведения о «Космэтике» обладают какой-то энергетикой, которая… – Дарофеев осекся, поняв, что говорит полную чушь. – В общем, пообещай, что один к ним не сунешься.

      Витя вздохнул. Он понимал, что эта опека происходит от желания огородить его, бывшего ГУЛа от возможных психологических и энергетических травм, но смириться с ней не мог. Все же в некоторых планах он считал себя гораздо опытнее своего наставника.

      Молчание затянулось. Парень отгородил свои мысли от Пономаря и тот вел машину, лишь догадываясь, о чем думает его помощник.

      – Нет. – Проговорил, наконец, Витя.

      – Хорошо. – Смирился Игорь Сергеевич. – Но будь очень осторожен.

      Витя на это лишь улыбнулся.

4.

      Михаила Львовича бригадир, мелкий пронырливый мужичонка по кличке Шпала, определил на одну из самых тяжелых операций, на галтовку. В ведении Шамана был восьмиугольный металлический барабан, который приводил во вращение мощный электромотор. Грибоконь должен был набивать этот барабан деталями, внутри они бились друг о друга, обтачивая острые после пресса края. Получающаяся стружка ссыпалась в поддон, а десятки килограмм деталей приходилось и загружать, и выгружать с помощью самого зековского инструмента – лопаты. Ящики, в которых лежали детали для удобства транспортировки обладали лишь ручками, за которые их и надо было волочь по полу, зацепив крюком. Михаилу Львовичу иногда начинало казаться, что он угодил в какое-то дремучее время, еще до изобретения колеса. Единственное, что могло его порадовать, так это то, что после двух недель непрерывного «тягания железа», его мышцы окрепли, хотя в первые дни он едва мог доползти до своей шконки и раздеться.

      За это время Грибоконь успел сдружиться с еще одним москвичом, Данилой Сергеевичем Рыковым, по прозвищу Рак, огромным мужиком, работавшим на воле грузчиком, но не чуравшегося и культуры. Рак-то и объяснил Михаилу Львовичу многие хитрости зековского бытия и общежития. После этих рассказов, Шаман понял, что зря пообещал чай завхозу, но правильно отказал блатным, хотя и был за это немного избит.

      – Если бы они действительно хотели что-то серьезное сделать, – Ухмылялся Рак, – Ты бы сейчас тут не сидел, а валялся в больничке или на погосте. Эти рыси с тобой так, позабавились. На прочность